Сигнал - Максим Шаттам

после пяти занятий, на трех из которых Бена не было, он усвоил после их разговора одну вещь: иногда, желая невозможного, мы взамен наполняем себя чем-то другим.

Именно это случилось с ним этим утром, когда он съел огромный кусок не в меру сладкого торта. Том накануне принес его с прогулки по берегу моря. Он думал порадовать детей, но они, поужинав час тому назад, даже к нему не притронулись. Том постоянно был таким. Он действовал по прихоти, следуя своим необъяснимым идеям, не слишком задумываясь, насколько они уместны.

Но что пытался заглушить в себе Оуэн, поглощая весь этот сахар? Восполнить недостаток любви, как Бен Маллиган? Том и Оливия (она особенно!) не скупились на объятия, на заботу, и Оуэн чувствовал, что все это искренне. Значит, дело не в нехватке любви. Разве что ему не хватало родителей, его родных мамы и папы. Он знал, что его скорбь никогда не пройдет полностью и что это нормально. Однако он сомневался, что причиной его булимии была смерть родителей. Оуэн был худым мальчиком, чуть ли не слишком худым, так что эпизоды обжорства, если не будут повторяться слишком часто, не могли нанести его фигуре вреда. Все же эпизод обжорства был странным симптомом, и тут было о чем задуматься.

Пока он был погружен в эти мысли, миссис Холлоу монотонным голосом вела урок математики в классе, где было слишком душно.

Оуэн не ощущал той беззаботности, которая всегда сопровождает начало года, когда лето будто бы еще не кончилось и все на свете хорошо. Было любопытно начинать учебный год в новой школе, и их с Чадом поддерживала компания Кори и Коннора. Но не было ни энтузиазма, ни восторга, как у любоого другого подростка. И он без труда определил, что заставляет его чувствовать себя плохо.

Надо перестать себя обманывать… Это лето не было нормальным. Ни для кого из нас.

Его взгляд скользнул сквозь окно на аллею тополей, которые обрамляли дорогу вдоль стадиона. За трибунами, за футбольным полем, он мог различить низкорослые деревья и кусты на краю бейсбольного поля.

Дуэйн Тейлор никогда больше не сыграет в бейсбол.

Яркой вспышкой возникла в сознании Оуэна сцена смерти Дуэйна. Блестящие от крови внутренности, которые вывалились к его коленям, нижняя челюсть, отсеченная одним ударом стальных зубьев, и, наконец, невыносимый запах пугала. Тошнотворная вонь, гнилой дух, смешанный с запахом кошачьей мочи.

Вот что не давало Оуэну покоя, крепко засело у него в памяти, вот что он так упорно заедал. Он пытался есть, чтобы не думать, чтобы чувствовать себя живым. Живым, в отличие от Дуэйна Тейлора.

Сердце у него заколотилось, и Оуэн схватился за край стола. Он поднял руку, чтобы отпроситься в туалет, миссис Холлоу спокойно его отпустила. Чад, обеспокоенный, предложил проводить его, но Оуэн отказался. Он совсем не хотел, чтобы брат слышал, как он блюет в кабинете! К счастью, он помнил, где ближайший туалет, и большими скачками пробежал по пустому коридору. Приглушенный гул голосов доносился из-за дверей классов, пока он шагал по потертому линолеуму и спрашивал себя, за какой из дверей может быть Джемма. Девушка ему нравилась. Не как Коннору, который постоянно говорил про её «большие сиськи». Нет, он чувствовал к ней искреннюю теплоту, безо всякого физического влечения. Она как старшая сестра, вдруг понял Оуэн. Хотя в последнее время она и вела себя странно. Так вчера она попросила Тома проводить её до машины, которая была припаркована прямо рядом с домом!

Он толкнул дверь мужского туалета и поспешил в кабинку проблеваться, но ничего не вышло. От быстрой ходьбы приступ тошноты прошел. Надо было подумать о чем-то, кроме слишком сладкого торта и убийства Дуэйна Тейлора.

Он подождал и, убедившись, что тошнота прошла, встал и подошел к раковине помыть руки. Вдруг он услышал свистящий голос, который звал его по имени. Оуэн выключил воду и прислушался.

Вдали шумел вентилятор, но больше никаких звуков.

Он поднес руки к сушилке.

«Оуэн».

Он вздрогнул и осмотрелся, чтобы убедиться, что он один. В одной из кабинок! Дверцы кабинок были закрыты, но все замки зеленые, значит, внутри никого. Кто это решил его разыграть? Оуэн почти никого не знал в школе и подумал, что это Коннор. Это было на него похоже.

– Коннор, ты придурок, – сказал он, толкая первую дверцу.

Никого.

Он открыл вторую кабинку, но и там было пусто. Оставалось четыре.

«Оуэн!»

Мальчик резко повернулся влево, потом вправо. Голос звучал вкрадчиво, как будто издалека, словно через длинный коридор.

Это не из кабинки, нет, это откуда-то издалека…

Но он понятия не имел, откуда это может быть. Чувства отказывались определить источник звука. В туалете была еще одна дверь, но на ней висела табличка «ВЫХОДА НЕТ – ЗАПРЕЩЕНО». Очевидно, это была кладовка или малоинтересный шкаф.

Оуэн заметил на стене план путей эвакуации и, взглянув, установил, что на самом деле дверь вела на лестницу. Он был не уверен, но, кажется, это была лестницы в подвал. Какая разница.

Он стоял напротив ряда умывальников. Зов донесся чуть громче, будто усиленный металлическим эхо. Невозможно…

Он подошел к фаянсовой раковине и наклонился к сливу. Черно-серая труба тонула во мраке.

«Оуэн».

Мальчик закричал от удивления.

Сомнений быть не могло. Голос шел отсюда, из глубины канализации, длинный шепот, почти напевный. Совершенно точно, некто, знавший его имя, звал его из глубины канализации.

Затем он услышал странный скрип и отдаленный стук откуда-то из-за служебной двери. Цок. Цок. Цок.

Тяжелый, размеренный стук.

Кто-то поднимается по ступенькам!

Оуэн только что установил, глядя на план, что за дверью была лестница. Стук напоминал грузные шаги по ступенькам и звучал все ближе.

Цок. Цок.

Он подходит.

В голосе, который произнес его имя, не было ничего угрожающего, однако Оуэн был уверен, что ему не стоит здесь оставаться. Инстинкт подсказывал ему убираться со всех ног. То, что приближалось, не было нормальным.

Это не было пугало, но оно было той же природы.

Цок. Цок. Цок.

Шаги звучали уже у самой двери.

Громкий вздох донесся из трубы умывальника.

Цок. Цок. Цок.

Оуэн оцепенел от ужаса. Он чувствовал, что нельзя медлить, что это вопрос жизни и смерти, но тело отказывалось повиноваться.

Ручка дверцы дернулась и стала медленно опускаться.

Это сработало как спусковой крючок. Зрелище реальной опасности совсем близко заставило мозг Оуэна выбросить заряд адреналина, и мальчик пустился на всей скорости к выходу.

Цок.

Последний шаг. Оно было уже на верхней ступеньке.

Шум из трубы усилился, лампочки в туалете замигали и взорвались одна за