Генетик - Анатолий Маев

Следующим номером выступил чтец, прочитавший стихотворение о счастливой жизни в будущей стране коммунизма. Затем дети сплясали малоизвестный танец, чем-то напоминавший мазурку, и удалились, заработав внушительную порцию аплодисментов.

Сразу после этого к трибуне подошел Вараниев. Делегаты притихли. Все внимание было обращено к оратору. Медленным, каким-то тяжелым взглядом председатель окинул зал, выждал минутную паузу и начал выступление обращением «Дорогие товарищи!» Он объявил об открытии первого съезда коммунистической партии «Мак. Лем. иЧ.» и попросил всех встать. Стоя, уже без музыки, вновь спели «Интернационал».

В первую очередь Виктор Валентинович рассказал о проделанной работе, достигнутых успехах и постигших неудачах. Затем, проанализировав экономическую и политическую ситуацию в стране на текущий момент, он нашел ее благоприятной для победы партии на предстоящих выборах. Когда председатель подошел к последней трети выступления, раздался короткий одиночный звук, как при ударе кувалды о рельс: заранее оговоренный с помощниками знак того, что Велик вовремя и благополучно доставлен на съезд. Оратор, на секунду прервавшись, посмотрел на часы. Все шло по плану, и Вараниев приступил к самой значимой, судьбоносной части своей речи:

— Дорогие товарищи! Коммунизм — непобедим!!! Мы прошли суровые испытания, закалились в боях. Рискуя жизнью, преданные делу Лемина члены партии исполняли свой долг коммунистов, не думая о почестях и наградах. Придет время, когда имена их можно будет объявить во всеуслышание. И первыми мы назовем тех героев, которые на протяжении более ста лет в условиях строжайшей тайны и конспирации, передавая эстафету от поколения к поколению, творили чудо, свидетелями которого вам предстоит стать через несколько минут.

— Никудышный оратор! Не правда ли, Еврухерий Николаевич? — неожиданно донесся до Макрицына ставший ему чуть ли не родным голос Семена Моисеевича. — Вот назвал бы господин выступающий вашего Велика чудовищем, к примеру, — куда как понятнее было бы! А так что получается? Извольте, граждане почтенные, на собственный лад воспринять услышанное вами: то ли сам лже-Лемин — чудо, то ли чудо есть в том, что его сотворили. Впрочем, находящимся в зале делегатам по большому счету все равно: тайны — привилегия меньшинства. Публике важные события всегда постфактум сообщаются. Это для нас с вами разница имеется — мы ведь знаем, из какого материала его Ганьский сотворил.

— Я лично не знаю! — громко возразил Еврухерий.

— Что вы кричите?! Ваше выступление впереди запланировано, — недовольно произнес космополит. И, секунду подумав, добавил: — Хотя оно и не состоится. А жаль, очень жаль: и обстановка торжественная, и вы на законных основаниях присутствуете. Иными словами, факт вашего, так сказать, наличия за столом обусловлен заранее. И весь ваш вид, несомненно, говорит о том, что вы здесь не гость.

— Для товарищей по партии я давно свой! — гордо заметил Макрицын.

— Поразительно! — словно не услышав реплики, продолжил Семен Моисеевич. — Насколько же безграничны масштабы лжи! Должен признать, что коммунистическая партия за годы своего существования достигла высочайшего мастерства в искусстве обмана, подтасовки фактов, интриг, лицемерия. Филигранная техника, виртуозное исполнение! Вараниев продолжает безбожно врать. Сейчас он мифических ученых-коммунистов упомянет, а заодно про секретное хранилище, якобы оборудованное во льдах, скажет. Шарлатан, одним словом.

Еврухерий повернул голову к трибуне, стоя за которой произносил речь председатель. В двух-трех метрах от него на позолоченном стуле с замысловато изогнутыми ножками и фигурной спинкой сидел, закинув ногу на ногу, пожилой человек. Худой и вида весьма интеллигентного. По явному недоразумению, одет был господин в безупречного кроя брюки тончайшей английской шерсти и брезентовую спецовку бледно-зеленого цвета с надписью на спине «Трест духовно-монтажных работ. Управление перевоплощения и вживаемости в образ». Он внимательно слушал оратора и многократно произносил одно-единственное слово — «убедили». Ни с того ни с сего Макрицыну захотелось подойти и пожать старичку руку, но лишь только ясновидящий попытался встать, как почувствовал толчки в бок и оклик:

— Товарищ Макрицын, проснитесь!

Открыв глаза, Еврухерий увидел, что Николай Николаевич Трубогонов, на плечо которого он завалился, пытается его растолкать.

В это время засуетились корреспонденты, стараясь занять наиболее удобные позиции для съемки. Учащенно заработали фотоаппараты, внося в помещение некую нервозность канонадой щелчков и беспрерывной чередой ярких, металлического цвета вспышек. Напряжение охватило зал. Словно восковые фигуры, застывшие в позах, приданных руками скульпторов, делегаты сидели, подавшись вперед, устремив взгляды на председателя.

— Товарищи! — не в силах справиться с волнением, продолжал Вараниев. — Факты, которые я хочу вам сейчас сообщить, и последующее затем их наглядное подтверждение вряд ли смогут оставить равнодушным кого бы то ни было. С учетом сказанного, прошу вас контролировать эмоции и сохранять коммунистическое самообладание.

Послышался глубокий синхронный вздох присутствующих.

— Сообщаю, что Вождь мирового пролетариата Велимир Ильич Лемин — жив!

Едва оратор произнес последнее слово, практически одновременно трое из делегатов уронили головы на спинки впереди стоящих кресел, а четвертый, сидевший в первом ряду, в обморочном состоянии съехал с сиденья на пол. Мгновенно в зале появились медики и унесли пострадавших на носилках, после чего Вараниев возобновил выступление:

— В начале одна тысяча девятьсот двадцать четвертого года секретным решением правительства большевиков была создана группа из наиболее выдающихся врачей, безгранично и беззаветно преданных делу партии. Перед ними была поставлена сверхсложная задача: сохранить жизнь Вождя до тех времен, когда медицина научится излечивать тяжелый недуг, которым страдал Велимир Ильич. Товарищ Лемин был заморожен жидким азотом, помещен в сосуд Дьюара и доставлен на Шпицберген, где в целях безопасности спрятан в хорошо замаскированном хранилище, сооруженном на одном из ледников острова. Десятилетия представители нескольких поколений врачей-коммунистов в условиях строжайшей тайны и конспирации, рискуя жизнью в окружении вечной мерзлоты и белых медведей, посещали Вождя для контроля и поддержания его состояния. И вот четыре года назад появились первые сообщения о случаях полного излечения недуга, которым Велимир Ильич страдал. Мы, руководство партии, убедились, что зарубежная медицина действительно научилась побеждать болезнь, и товарищ Лемин был извлечен из хранилища, а затем тайно, под псевдонимом Марк Соломонович Доперзон, доставлен в одну из клиник Хайфы, где группой врачей, бывших наших граждан, избавлен от недуга. Скажу более: лица известной вам всем и, прямо скажем, не самой лучшей национальности за дополнительную плату смогли вернуть Вождю молодость.

Неожиданно в третьем ряду поднялась седовласая старушка и спросила:

— Простите, но кто же тогда столько лет в Мумияхране лежит?

В зале повисла гробовая тишина.