Блеск и коварство Медичи - Элизабет Лоупас

Он провел ее сквозь арку в каменной стене, которой был обнесен сад. Затем они поднялись по достаточно высокой лестнице и очутились перед дверью, охраняемой одним- единственным стражником. Тот узнал принца Фердинандо и распахнул перед ними дверь. Они оказались в длинном коридоре, наполненном светом, который вливался через небольшие квадратные окошки по одну сторону коридора и большие круглые окна — по другую сторону. На стенах между окнами висели картины, потолок был украшен фресками, а пол выложен гладко отполированными каменными плитами рыжеватого оттенка. Этот длинный коридор проходил прямо через жилые дома и лавки горожан, что вполне в духе Медичи — не остановиться ни перед чем ради собственного комфорта и роскоши.

— Мой отец и мой брат собрали здесь неплохую коллекцию картин, доступных взору только членов семьи, — сказал принц. — Пройдем чуть дальше. Там есть одно прелестное местечко.

Чуть дальше по коридору располагалась небольшая ложа, выходившая прямо внутрь великолепной церкви[90]. Принц жестом указал на стоявшую здесь скамью, обитую мягкой тканью.

— Присаживайся, синьорина, — сказал он. Затем он присел сам и подождал, пока Кьяра не займет место рядом с ним. — Теперь поговорим о делах. До меня дошли очень тревожные сплетни относительно твоей новой госпожи. Я думал…

— Она не моя госпожа, — перебила Кьяра и тут же поспешно добавила: — Мой господин.

Принц снова рассмеялся. Что он хочет сказать этим смехом?

— Госпожа не госпожа, это неважно, — сказал он. — Мне сказали, что мой брат настолько обезумел, что тайно сочетался с ней браком.

— Боюсь, что это правда.

— Все ясно. А я пишу своему брату из Рима и советую ему подходящих принцесс для второй женитьбы, а он уже, видите ли, женился на этой венецианке.

— Я вообще не понимаю, почему он должен жениться, — не выдержала Кьяра. — Прошло всего лишь несколько месяцев со смерти великой герцогини. Он что, не может подождать хотя бы год ради приличия? И почему вы, мой господин, так торопитесь предлагать ему новую невесту?

— Милая моя, — сказал Фердинандо. На этот раз он не смеялся и даже не улыбался. В его голосе звучала неподдельная искренность, если, конечно, он был на нее способен. — Я был глубоко привязан к великой герцогине. Думаю, ты это знаешь. Я был очень опечален известием о ее смерти.

Кьяра отвернулась и посмотрела на церковь, изо всех сил стараясь не заплакать. Если бы он только знал всю правду о ее гибели.

— Я знаю, мой господин, — вымолвила она.

— Но есть две причины, по которым я хотел поскорее устроить новый брак для моего брата, и я думаю, сама

Иоанна со мной согласилась бы. Во-первых, я хотел вырвать его из когтей этой венецианки, а во-вторых, нам необходим законный наследник престола. Маленький Филиппино слишком нездоров. Если Франческо будет настолько глуп, что узаконит своего подкидыша, я прикажу задушить этого мальчишку. Я даже готов взять на душу грех братоубийства, но не позволю отдать корону этому безродному бастарду, в жилах которого нет и капли крови Медичи.

— Вы так смело об этом говорите, — заметила Кьяра, нервно сглотнув слюну.

— Но ты же меня не предашь?

— Нет, конечно.

Раньше, когда она была еще сама собой, Кьярой Нерини, дочерью книготорговца, она бы удивилась и слегка испугалась того, что такой знатный господин раскрывает перед ней свои потаенные мысли. Но сейчас, после четырех лет жизни при дворе Медичи, она уже знала, в чем состоит его хитрость, и понимала, зачем он это делает. Только для того, чтобы подчинить ее своей власти. Если хоть что-нибудь из того, что он ей сказал, будет предано огласке — пусть даже по его собственному наущению, — он в любой момент может сделать ее виноватой и погубить навеки.

И если она откажется выполнить его просьбу — а он непременно собирался о чем-то ее попросить, — ему тоже не составит труда ее погубить.

А вместе с ней и бабушку. Именно поэтому он не преминул упомянуть ее полное имя.

Будь что будет. Если он намерен включить ее в игру, она готова сыграть свою партию.

— Можно задать вам один вопрос, мой господин? — спросила она самым невинным тоном.

— Задавай.

Каменная балюстрада балкона была завешена красно-золотым гобеленом. Мелкими аккуратными стежками на нем были изображены щит и шары Медичи, а также множество красных геральдических лилий Флоренции. Далеко внизу сиял на солнце золотой алтарь церкви.

— Почему вы оказываете мне такое доверие, мой господин? Вы принц по рождению, а также князь церкви, а я дочь простого книготорговца. Я уверена, в вашем окружении найдется немало людей, которым вы можете доверять.

— Люди из моего окружения почти всегда преследуют собственные интересы. Они первые меня предадут. Я должен возвращаться в Рим, и мне нужен кто-то в свите венецианки, кто бы держал меня в курсе всех событий. Я полагаю, ты тоже была привязана к Иоанне и ради нее готова стать моим… осведомителем.

— Вы хотите сказать, шпионом…

— Ну, это слишком резкое слово.

— Да, я любила ее, мой господин. Для меня она была сердцем и совестью всего двора, единственным по-настоящему хорошим человеком, несмотря на всю свою замкнутость. Да, великий герцог принудил меня служить Бьянке Капелло, но в конце концов я оказалась здесь. Теперь я помогаю ухаживать за детьми великой герцогини и ее гончими, чему очень рада.

Принц усмехнулся.

— Да, она очень любила своих собак, — сказал он. — Кстати, а где те две старые собаки? Я их не видел в парке.

— Их забрала моя бабушка. Уверяю вас, она хорошо о них заботится.

— Превращает их в четвероногих республиканцев, надо полагать? — с улыбкой произнес принц. — А великий герцог? Он не соизволил обеспечить им надлежащий уход?

— Нет, мой господин. Он… занят другими вещами.

Принц покачал головой. Интересно, что он хочет этим сказать? Неужели он хочет еще больше очернить своего брата в глазах Кьяры?

— Я слышал, что английский алхимик, Руанно дель Ингильтерра, возвращается во Флоренцию.

Кьяра почувствовала, как жар подбирается к ее щекам. Слава богу, на балконе темновато, и есть надежда, что принц ничего не заметит.

— Да, мой господин, — коротко подтвердила она.

— Когда он сюда прибудет, он снова присоединится к вашим алхимическим экспериментам? Франческо говорил мне, что продвинулся к созданию Ьар1$ Ркйозоркогит ближе, чем когда-либо до этого.

— Я не знаю, мой господин. Надеюсь, что да.

— На что ты надеешься? На то, что вы найдете философский камень? Или на то, что к вам снова присоединится англичанин?

— И на то, и на другое, — ответила она и отвернула лицо.