Менялы - Артур Хейли

– У меня останутся о тебе теплые воспоминания, Росси.

– Спасибо. Я тоже буду вспоминать о тебе с особым чувством.

Значит, оба они понимали, что эта встреча последняя. Одна из причин лежала на поверхности: Эйврил была ему больше не по карману. А кроме того, он предчувствовал надвигавшиеся события, грядущие перемены и неминуемый кризис. Кто знает, чем все это кончится.

Выходя из отеля, Хейворд купил вечернюю газету. Его внимание привлек заголовок на середине первой страницы:

«Супранэшнл Корп.»вызываеттревогу. Платежеспособенлиглобальныйгигант?

Никто так и не узнал, что послужило причиной развала «Супранэшнл». Возможно, недоразумение, какая-то неприятность. А возможно, крыша наконец не выдержала и обвалилась под грузом накопившихся проблем.

Финансовый крах любой крупной компании всегда предсказуем – за несколько недель или месяцев – по отдельным признакам. Но лишь самые прозорливые, вроде Льюиса Д'Орси, могли разглядеть в этих признаках симптом заболевания и предупредить о нем немногих избранных.

Что до мелких вкладчиков – огромной массы простодушных, доверчивых, наивных людей, – то, как всегда, о том, что дела плохи, они узнали в последнюю очередь.

Первым о трудностях «СуНатКо» сообщило агентство Ассошиэйтед Пресс – на это сообщение и наткнулся Роско Хейворд, когда просматривал вечернюю газету, выходя из отеля «Колумбия-Хилтон». Однако информация носила самый общий характер, и многие не желали верить, что такой махине, как корпорация «Супранэшнл», угрожает серьезная опасность.

Но поверить все-таки пришлось.

В 10 часов утра на нью-йоркской бирже акции «Супранэшнл» не были пущены в продажу.

Продажа началась в 11 часов, когда на табло появился крупный заказ на закупку акций «СуНатКо» – пятьдесят две тысячи. Однако к этому времени цена акций, месяц назад составлявшая 48,5, упала до 19. А к моменту закрытия биржи равнялась 10.

В течение пятнадцати дней акционеры и кредиторы «СуНатКо», чьи вклады и ссуды превышали пять миллионов долларов, находились в подвешенном состоянии. Нервничали и кусали ногти также управляющие и директора «Ферст меркантайл Америкен».

Алекс Вандерворт и Джером Паттертон надеялись, что «Супранэшнл» продержится несколько месяцев, однако их расчеты не оправдались. Ставились под угрозу только что завершенные финансовые операции с акциями «СуНатКо» – в частности, продажа пакета акций отделом кредитования «ФМА» могла быть признана недействительной. Беды ждали со дня на день: вето могла наложить Комиссия валютно-финансового контроля, опасались также, что иск предъявят нынешние владельцы акций, – мол, в «ФМА» знали об истинном положении дел в «Супранэшнл», но утаили информацию в момент продажи акций. В этом случае клиенты отдела кредитования потерпят ещё больший ущерб, а банку наверняка будет предъявлено обвинение в нарушении взятых на себя обязательств.

Нависала и другая, ещё более реальная опасность. Ссуда в пятьдесят миллионов долларов, предоставленная корпорации «СуНатКо» банком «Ферст меркантайл Америкен», могла оказаться полностью «списанной», выброшенной на ветер. Если такое случится, то впервые за все время существования банка он понесет крупные годовые убытки. Это, в свою очередь, будет означать, что «ФМА» потеряет собственные дивиденды на следующий год. Что тоже было бы случаем беспрецедентным.

Руководители банка находились в крайне подавленном состоянии.

Вандерворт предупреждал, что, если разразится скандал с «Супранэшнл», журналисты начнут расследование и «ФМА» не миновать огласки. Он и здесь оказался прав.

Как только в прессе появилось первое упоминание о связи «ФМА» с «Супранэшнл», начальник отдела связи с общественностью Дик Френч потребовал созыва экстренного совещания администрации банка. В совещании приняли участие Джером Паттертон, Роско Хейворд, Алекс Вандерворт и сам Дик Френч.

Почтенное собрание являло собой весьма плачевное зрелище – Паттертон, угрюмый и подавленный уже несколько дней; Хейворд, изможденный, рассеянный и явно на грани нервного срыва; Алекс, злившийся на то, что если бы к нему вовремя прислушались, то ничего подобного бы не произошло, а теперь он оказался действующим лицом в нелепой и трагической истории.

– Через час, а может, и того меньше, – начал Дик Френч, – журналисты набросятся на меня с вопросами о наших сделках с «СуНатКо»! Я должен знать официальную точку зрения.

– А нельзя ли признать факт задолженности «Супранэшнл» и этим ограничиться? – предложил Хейворд.

– Среди журналистов будут опытные экономические обозреватели, которые прекрасно разбираются в банковском деле. И вот каким будет их второй вопрос: как могло получиться, что ваш банк предоставил колоссальную ссуду – кстати, деньги ваших вкладчиков – в одни руки?

– Это не правда! – рявкнул Хейворд. – Ссуда была распределена между «Супранэшнл» и пятью дочерними компаниями.

– Когда я буду это утверждать, – откликнулся Френч, – сделаю вид, что искренне в это верю. – Он придвинул к себе блокнот. – Ладно, давайте по делу. Шила в мешке все равно не утаишь, так что надо постараться подать информацию как можно мягче, безболезненнее.

– Прежде чем мы продолжим, – сказал Хейворд, – должен вам напомнить, что мы не единственный банк, которому «Супранэшнл» не выплатила долг. В таком же положении «Ферст Нэшнл Сити», «Бэнк оф Америка» и «Чейз Манхэттен».

– Но каждый из них стоит во главе консорциума, – заметил Алекс, – что позволит им разделить убытки с другими банками. Мы же пошли на самые крупные расходы – и все присутствующие это прекрасно понимают. – Не было смысла добавлять, что он предупреждал руководство банка, включая совет директоров, об опасности, если не сказать о противозаконности, подобного риска. Слишком горькими были бы сейчас эти слова.

Они выработали заявление, в котором признавалось тесное финансовое взаимодействие между «Ферст меркантайл Америкой» и «Супранэшнл» и выражалась некоторая озабоченность сложившимися обстоятельствами.

Дик Френч получил исключительные полномочия на ведение всех переговоров с прессой от имени банка. Френч предостерег:

– Журналисты будут добиваться личных встреч с каждым из вас. Если не хотите разночтений, всех направляйте ко мне и предупредите об этом своих сотрудников.

В тот же день Алекс Вандерворт снова засел за план реорганизации банка на случай чрезвычайных обстоятельств.

* * *

– Это отвратительно, – заявила Эдвина Д'Орси, – что банк, оказавшийся в трудном положении, становится объектом пересудов, Она листала газеты, разложенные на столе в комнате для совещаний, примыкавшей к кабинету Алекса Вандерворта. Это происходило в четверг – на следующий день после того, как Дик Френч сделал заявление прессе.

Заявление было также передано в вечерних и в утренних теленовостях.