Пуговицы - Ида Мартин

Получается, Кощей уже тогда помогал Тамаре и Яге, опасаясь, что Надя раскроет их аферу с подделкой документов. Он был в курсе всего. Что и не удивительно, с Ягой иначе и быть не могло. Все вокруг «работали» только на неё.

Но если не месть за Ягу, то что могло подтолкнуть Кощея к убийству? Представить, что это сделала Тамара, я не могла.

В этом месте снова случился затык. Для того, чтобы всё окончательно сложилось, нужно было точно знать, жива ли Надя. Потому что убивать Светку Кощей точно бы не стал. Хотя теперь я была ни в чём не уверена. Кроме того, смущало и то, что Кощей как опытный следак додумался спрятать труп прямо рядом со школой.

Что было такого в переписке Даши, отчего Томаш запаниковал? Что знал Липа? Или же они все причастны к этому?

Или я, на самом деле, схожу с ума?

Томаш намекал мне на это, а Бэзил озвучивал прямым текстом. И Лиза, и Фил высказывались в том же ключе. А что, если они замечали нечто, чего я отказывалась принимать? Ведь сам человек никогда не знает, что он сходит с ума.

Я так глубоко погрузилась в свои мысли, что не слышала, как в комнате появилась Наташа с подносом в руках.

— Ну, как у нас дела?

— Всё хорошо, — машинально ответила я.

— Точно? — она передала мне поднос — Ты немного успокоилась?

— Если вы не планируете меня убивать, то всё хорошо, — я старалась говорить как можно спокойнее. — Рада, что завтра в школу можно не ходить. У нас лаба по химии, а я её ненавижу. Я вообще здесь надолго?

— Этого я не знаю, — Наташа казалась искренней. — Честно не знаю. Но думаю, что скоро всё выяснится. Не захочешь, можешь вообще никуда не ходить. Некоторые иногда неделями в кроватях лежат. Не страшно. Лежи, сколько пожелаешь. У нас не тюрьма.

— А что у вас?

— Пансионат закрытого типа.

Я отчаянно старалась сохранять присутствие духа.

— Разве у вас здесь не старики и инвалиды?

— В нашем отделении возраст не имеет значения.

— А что у вас за отделение?

— Ты давай ешь, остынет. Всё остальное попозже. Я к тебе вечером забегу. Если что-то срочное, зови девочек, там есть кнопка вызова, — она махнула рукой в сторону кровати и ушла.

Жареная картошка действительно была вкусная, а котлеты — сплошной хлеб.

Интересно, заметит ли Томаш, что меня нет? Как быстро поймёт? На отсутствие Липы мы не обращали внимания две недели. И если Слава всё ещё обижается, то ему может и не быть до меня никакого дела.

А если всё же забеспокоится, то что предпримет? Пойдёт ли к Кощею? И как тот объяснит моё исчезновение? Отъездом? Скорей всего. Ему ничего не стоит соврать, что я уехала к отцу или матери. Ищи свищи.

Но Томаш говорил, что любит. А любовь должна спасать. Во всяком случае, когда-то давно я так думала.

Я снова прошлась по комнате, заглянула во все ящики и шкафчики, холодильник тоже проверила. Везде было пусто. За окном почти стемнело, так что любоваться видами, при всём желании, не получилось бы.

Сильнее всего напрягало отсутствие телефона. Если бы хоть можно было держать его в руках, пусть даже без возможности позвонить, это бы немного утешило.

Я сложила вещи обратно в сумку, кинула поверх них книжки и уже собиралась застегнуть молнию, как вдруг заметила бумажный уголок, торчащий из учебника геометрии, потянула за него и вытащила листок.

«Маша, прости. Так было надо в твоих же интересах. Ни о чем не волнуйся. Тебе там будет безопаснее».

И всё. Больше ни слова. В этом был весь Кощей. Какая-то фигня, а не записка.

Мог бы хоть что-то объяснить. «Так было надо» и «не волнуйся». Сплошная вода. Сколько мне здесь сидеть и для чего? Что значит «безопаснее»? Кто мне угрожал?

Я со злостью разорвала послание на мелкие кусочки и, подкинув их в воздух, проследила, как они медленно разлетелись по углам.

Затем по очереди перетряхнула все учебники, но кроме визитки Фила с телефоном Корсакова и листка с нарисованным парнем, который должен был меня спасти, ничего не нашлось.

За дверью послышались голоса, щёлкнул замок. Вошли невысокая девушка с голубым каре и армейского вида парень. В руках парень держал медицинский лоток, но никаких белых халатов на них не было.

— Уколы, — объявила девушка.

— Какие ещё уколы?

— Успокоительные.

— Спасибо, не нужно. Я в порядке.

— Давай, давай, это не обсуждается.

— Позовите Наташу. Она знает, что я в порядке.

Девушка многозначительно посмотрела на парня, поставив лоток на холодильник, он медленно пошёл на меня.

Выдержанное, разумное спокойствие, которое я так старательно сохраняла всё это время, закончилось в один момент. Кровь прилила к голове.

— Это успокоительное, — девушка смотрела на меня с напряжением, словно я собака, которая может наброситься в любую секунду.

— Да я спокойна. У меня всё хорошо!

— А будет ещё лучше, — парень натянул улыбку.

Я метнулась в угол возле окна.

— Попробуй только…

Договорить не получилось, потому что быстрым движением он схватил меня за руку, выдернул из угла и, швырнув на кровать, прижал коленом.

В ту же минуту я услышала дребезжание лотка. Лягнула вслепую ногой. Девушка вскрикнула. Парень сдавил ещё сильнее. Я попыталась его укусить. Шансов на то, что я отобьюсь, у меня, конечно, не было, но злость разыгралась не на шутку. Я боролась с ним какое-то время, пока пуговица от его рубашки не зацепилась за мои волосы и из глаз фонтаном не брызнули слёзы.

Я сдалась.

Девушка сделала укол. Парень поднялся. После чего они оба отошли от кровати, а у меня хватило сил только перевернуться на спину.

Всё, что оказалось в тот момент перед глазами, поехало вперёд. Комната удалялась, как отъезжающий поезд, а вместе с ней отъезжали и люди, лица которых потекли, как оплавленный воск, словно их тоже облили кислотой.

Руки и ноги налились теплом и тяжестью. Голова не двигалась.

Я не хотела туда проваливаться, сопротивлялась до последнего, пытаясь уцепиться сознанием за пластиковый светильник на потолке. Но, когда в нём появились два симметричных круглых отверстия и я поняла, что это вовсе не светильник, а огромная белая пуговица, держаться больше стало не за что.

А потом были ещё пуговицы. Разнокалиберные и разноцветные, которые я пыталась отсортировать по цвету и размеру, старательно считала, откладывала, но сбивалась и начиналось всё заново. Разложить правильно эти пуговицы было вопросом жизни и смерти.

Я сидела на полу и перекладывала их из стороны в сторону. Но это не точно, возможно, меня там и не было вовсе, а существовала только мысль и сверхважная задача. Пуговицы приходили в движение сами по себе, они перемешивались и рассыпались. Несколько из них провалились в щель между досками на полу. И у меня получилось просунуть в щель пальцы, однако не хватало совсем немного, чтобы дотянуться до пуговицы, но я всё равно совала руку всё глубже и глубже, слыша, как трещат и ломаются кости руки.