Дом за порогом. Время призраков - Диана Уинн Джонс

Шарт не спускала с нее бдительных глаз.

– Сейчас же и уйду, – ответила она. – Кого из нас вы имели в виду под сладкой парочкой?

– Не хуже моего знаешь, – парировала миссис Джилл. – Я, кажется, сказала: вон отсюда!

Она уже подошла так близко, что могла схватить поднос, – и протянула руку. Шарт отпустила сердца и поспешно отступила с почти полным кувшином.

– Чтобы вернула мне кувшин! – сказала миссис Джилл.

– Вы обвиняете меня в воровстве? – Шарт отступила за порог, и снова захлопали двери.

Призраку совсем не понравилось, какое лицо сделалось на прощание у миссис Джилл.

Между тем Фенелла в кухне стояла на коленях над миской и вытирала верхнюю губу туалетной бумагой. Одна из гулек была красная и липкая.

– Удалось добыть крови из носа, – похвасталась Фенелла. – Но бывало и получше.

– Дорога каждая капелька, – бодро ответила Шарт. На широком дне миски появилось несколько ярко-красных пятен. Шарт вылила туда все из кувшина. Получилась водянистая смесь.

– Как-то жидковато, – засомневалась Фенелла.

– Сейчас загустим, – пообещала Шарт. Взяла с заставленной сушилки у раковины столовый нож-пилу и протянула над миской левую руку. Повозила по ней зазубринами. – Ой, я забыла, – сказала она, продолжая возить ножом по руке. – Этому, из книги, еще приходилось мечом отгонять прочих духов, чтобы крови напился только нужный.

– Я этим займусь. – Фенелла слезла на пол и достала из ящика в столе огромный клиновидный разделочный нож. И замахала им в разные стороны над миской, пока Шарт возила по руке ножом, распевая: – А ну прочь, незваные духи и призраки! Нам нужен только наш!

– Уй! – воскликнула Шарт. – Ладно бы только больно было, так еще и крови не добыть. Я же знаю, что древние римляне только этим и занимались. Регулярно кончали с собой таким способом в термах. Может, у современных людей вены стали какие-то другие – как ты считаешь? – Она полоснула ножом по запястью и была вознаграждена набухающей красной каплей. – Уй! Ай-й-й!

– Надави, – настоятельно посоветовала Фенелла и помахала ножом. – А то свернется.

Едва Шарт сумела выдавить несколько красных капель из запястья в миску, как в заднюю дверь ворвалась Имоджин. Она вела за плечи двух маленьких мальчиков. Один прижимал к носу замызганный красным платок. Другой бережно держал у лица бумажный стаканчик.

– Я пообещала каждому по десятипенсовику, – предупредила Имоджин. – Вот. Вон миска. Капайте кровью в нее.

Мальчик с платком послушно прошаркал к столу и нагнулся над миской. Тот, что со стаканчиком, огляделся и решил, что главная здесь Шарт.

– Тут довольно много. – Он показал стаканчик. – Стоит не меньше фунта.

– Ерунда, – отрезала Шарт, глянув на содержимое стаканчика. – Я только что дала больше задаром.

– Донорам крови никогда не платят, – сказала Имоджин. – Я вам говорила.

– Их чаем поят, – возразил мальчишка и вцепился в свой стаканчик. – Фунт двадцать. Это же моя кровь – не что-нибудь!

– Да не стоит эта капелька фунт двадцать! – сказала Шарт. – Нормальные доноры сдают не меньше пинты!

Мальчишка глядел на нее исподлобья и упорно не выпускал стаканчика из рук.

– Если ты и правда хочешь сдать пинту, я тебе помогу, – заявила Фенелла и картинно взмахнула клиновидным ножом. – Подставляй яремную вену, а потом я налью тебе чайку.

Мальчишка поглядел сначала на нее, потом на нож, потом еще на окровавленную гульку надо лбом. Потом поставил стаканчик и был таков. Второму мальчишке выдали десятипенсовик – причем оказалось, что больше денег ни у кого нет.

– Надеюсь, остальные денег не попросят. – Имоджин резкими, неуклюжими от отвращения движениями тоже проткнула кожу на запястье и с неожиданной результативностью нацедила в миску целую струйку крови.

Увы, все требовали денег. Два маленьких мальчика оказались первыми из целой лавины доноров. Дженкинс и Говард привели каждый по два маленьких мальчика. А Говард притащил вдобавок еще и тушку кролика из кабинета биологии: вдруг сгодится. Кролик оказался заспиртованный. Они положили его на стол, где он вонял формальдегидом, весь ободранный и будто утонувший, и занялись расквашенными носами четверых доноров. Все четверо потребовали по фунту – не меньше. Шарт вздохнула и выдала им долговые расписки.

– Кролика можно принести в жертву, – предложил Говард, пока протыкал себе палец галстучной булавкой. – Нам же нужна жертва, если мы хотим быть нормальными язычниками.

К этому времени слух пронесся по всей школе. Мальчики, в основном младшие, повалили к ним валом – кто осторожно крался через яблоневый сад, кто воровато проскальзывал в зеленую дверь – с бумажными стаканчиками и фольговыми корзиночками от пирожных, где колыхались драгоценные капельки крови. Вскоре выяснилось, что рыночная цена за донорство – фунт двадцать пенсов. На меньшее никто не соглашался. Кое-кто просил больше. Обычно это были те, кто приходил без всяких следов крови и заявлял, что готов за деньги подвергнуться удару в нос. За такое запрашивали фунт сорок пенсов. Бил Нед Дженкинс. Он был настоящий мастер. Но если до крови не получалось, а кровь легко идет далеко не у всех, то мальчику вручали нож и предлагали добыть кровь самостоятельно. Тогда цена падала до прежних фунта двадцати. Шарт выписывала расписки – призраку показалось, что набежало на добрых шестьдесят фунтов. Но не все хотели только денег. Большинство доноров прослышали, что есть еще и призрак. Примерно каждый четвертый сдавал кровь по сниженной цене, за фунт, при условии, что ему разрешат остаться посмотреть, что будет, когда призрак выпьет крови.

– Тогда жди в саду, – говорила таким Шарт. – Все равно он должен быть на улице, – объясняла она остальным. – В книге он был под открытым небом. А для крови, по-моему, вырыли канавку.

В саду становилось довольно людно. Уровень мутноватой красной жидкости в миске многообещающе рос. Фенелла махала над ней разделочным ножом все веселее и веселее.

– Море вкусной кровищи! – распевала она. – Посторонним призракам вход воспрещен!

Призрачная сестра висела над ними, глядела вниз, на растрепанную голову Фенеллы и мелькающий в воздухе нож, и еще ниже, на грязную миску липкой красной крови.

– Нет, Фенелла, я не ты, – сказала она. – Мне все это совсем не нравится. Это отвратительно. Наверное, я Имоджин.

Но и Имоджин больше не смотрела на происходящее с отвращением.

– Вот что удивительно, – сказала она с середины забитой донорами кухни. – У меня такое чувство, что все, не считая кролика, очень правильно. Теперь я уверена в успехе.

– Ну, откровенно говоря, я думаю, все это мерзко, – заметил Говард. – А ты, Нед?

– Я тоже, – сказал Дженкинс. – Но Имоджин правду говорит.

Похоже, многие были согласны с Говардом. В очереди доноров в саду появилась и компания старших мальчиков, в том числе Полудурок Филберт, и они громко выражали свое мнение. В основном свистом и улюлюканьем, но то и дело слышалось распевное: «Гадкие, противные затевают мерзость!»