Дети Силаны. Паук из Башни - Илья Крымов

Мы переместились в смежную комнату, в которой обычно отдыхали верховные судьи во время перерывов.

– Говорить будете тогда, когда я вам позволю. Л’Мориа, эта женщина обязательно должна здесь быть?

– Я доверяю ей, как себе, и даже немного больше. Но если вашему высочеству будет угодно, она уйдет.

– Не стоит. Итак, коротко и по существу, что тут у нас произошло?

– На спектакль тана л’Зорназа проскользнул безбилетник, – позволил себе шутку я.

– Я сказал по существу.

– Прошу прощения. Очевидно, что заседание экстренной комиссии получило очень высокую огласку. Мои агенты в трущобах сообщили мне о том, что враг в экстренном порядке готовит теракт с целью массового истребления высокопоставленных тэнкрисов и прямого покушения на его Императорское величество. Ячейку бомбистов уничтожили, но оказалось, что смертник был выслан заранее, и мы не знали, ни как он выглядит, ни как намерен действовать. Оказалось, что ему слепили довольно хрупкую маску из консервированного воска и, войдя в здание под личиной слуги, он смог подобраться до безобразия близко к своей цели. К счастью, я был готов.

– А эта штука, которую держит ваша горничная? Бомба, не так ли?

– Простая и смертоносная. Эти брикеты есть не что иное, как металл стрецарий, синтезированная алхимическая взрывчатка. Ее создают и хранят в воде, по виду и весу она примерно соответствует алюминию. Но как только с брикета сходит последняя влага, он начинает быстро впитывать из атмосферы кислород. Это заметно по расползающимся по светло-серому металлу темным пятнам. Как только набор кислорода завершен, происходит колоссальный выброс взрывной энергии. Поэтому стрецарий запечатан в смолу вместе с тонкой металлической леской. Дернув леску, подрывник вспарывает смолу и активирует алхимический взрыватель. Чем меньше доступ кислорода, тем больше времени. В данной бомбе леска установлена вместе с тонкими пластинками стали, они снимают целый пласт смолы, и взрыв происходит быстро. У меня все.

– Л’Зорназа, ваш черед.

– Тан верховный дознаватель, вы были проинформированы о готовящемся теракте и не удосужились никому сообщить. Иначе как преступной халатностью это назвать нельзя. Вы понимаете, что вы могли погубить десятки жизней высокороднейших…

– Л’Мориа, что вы можете на это ответить?

– Любые ваши претензии не имеют ни смысла, ни обоснованности. Как и прочие нападки на меня и на мою службу. Несмотря ни на что именно Ночная Стража ведет бой с заразой, – я сделал паузу после этого слова, – которая грызет Мескию изнутри. Поэтому именно мы и несем столь страшные потери. Мы лекарство. Если хотите, я разовью эту метафору и использую параллель с плацебо. Хотите?

– Словоблудство! Вы едва…

– Давайте взглянем правде в лицо, тан л’Зорназа, если бы я предпринял хоть какие-нибудь меры по усилению охраны здания, бомбист просто развернулся бы и ушел. Возможно, мне бы не удалось вычислить новую цель теракта, возможно, он взорвался бы в первом же большом скоплении народа. Я рискнул жизнями сородичей, потому что был уверен, среди них не найдется малодушных, я был уверен, что они бы согласились рискнуть ради империи. Я и своей жизнью рисковал наравне со всеми. И я победил. А мы, господа Голоса, победителей не судим. Никогда. Ваше высочество, я был бы благодарен, если бы впредь меня избавили от необходимости тратить время на игру в констебля и карманника с таном л’Зорназа.

Кронпринц, следящий за нами словно за ссорящимися мальчишками, хотя сам не старше нас обоих, безразлично дернул щекой:

– Дозволение на свою деятельность тан л’Зорназа получил лично от его величества. Только сам Император может отменить это решение. А как все мы знаем, его величество не любит отменять собственные решения. Он считает это несолидным жестом, умаляющим честь и достоинство нашего семейства. Посему с подобной просьбой вам лучше ко мне не обращаться. Зато я могу сказать вам, что вы свободны в выборе действий в данный момент. Ваши полномочия остаются при вас, как и возложенные на вас задачи. Найдите убийц де Моранжаков, выявите и найдите заговорщиков, плетущих интриги против империи, найдите убийцу, сдирающего с наших подданных кожу. Справитесь, и вас возвысят до небывалых высот. Оплошаете, и вас принизят. Примерно на длину одной головы. Я достаточно прозрачен?

– Кристально.

– Замечательно. А теперь выскажите вопрос, который терзает вас. Я же не слепой, тан л’Мориа.

– Боюсь, что не понимаю вас, ваше высочество.

– Вы думаете о чем-то постороннем. Говорят, в вашей голове умещаются многие мысли одновременно, так о чем же вы думаете, глядя сквозь меня?

– Я задал себе вопрос, почему при его высочестве нет ни одного серебряного часового? Это все.

– Вот как? – Он широко и открыто улыбнулся. Обманчиво открыто. Я видел эмоциональный фон его высочества, за улыбкой и ложно расслабленной жестикуляцией лежало нечто, похожее на стальную колонну, тяжелое и непробиваемое, предельно твердое, сосредоточенное, прямое. Внутренний стержень. – Я и сам могу отлично себя защитить. Неужели вы думаете, что мне нужны телохранители?

– Даже боги нуждаются в защите, что уж говорить о нас, смертных. Прошу дозволения покинуть вас, ваше высочество.

– Ступайте.

– Тан л’Зорназа.

Себастина развернула и покатила меня прочь, а я не прекращал думать о том, почему Император не послал вместе со своим наследником ни одного серебряного часового, и почему кронпринц так и не удосужился дать прямой ответ? Я вижу всплески эмоций, я могу узнать, когда мне лгут, а когда говорят правду, но если допрашиваемый уклоняется, не лжет прямо, все усложняется многократно.

Что ж, и на этот раз спонтанная и грубая, но хорошо исполненная ложь, подкрепленная центнером невероятной удачи, спасла меня. Сколько еще будет везти порченому тану, пока удача не повернется кормой?

Проклятая паровая повозка скрипит и шипит, подпрыгивая на каждом неровном булыжнике. Лошади, хоть и боятся меня до чертиков, но все же привычнее. Столичные улицы завалены снегом, освещены тускло из-за низких густых облаков. Зима постепенно теряет свое очарование в моих глазах. Прежде ее свежесть, объединенная с печальной холодной грустью Старкрара, заставляла мою душу испытывать совершенно неповторимый покой. Именно он раньше тянул меня обратно в столицу, куда бы ни перебросило наши полки высшее командование. Я потерял ощущение, что эти улицы и переулки – мои собственные охотничьи угодья. Когда-то я был самой зубастой рыбиной в пруду. Теперь с каждым днем я все больше и больше чувствую себя глупым старым карасем, за которым стремительно плывет голодная щука.

Инженеры и рабочие начали строительство стальных опор и системы каркасов, чтобы установить на верхушке Скоальт-Ярда паровые краны и приступить к реконструкции. Этот город легко умеет заращивать раны, ведь он почти вечен.

Я снова погрузился в мутный бульон фактов, улик, докладов. Картины, слова, цифры плавают где-то за глазными яблоками. Именно так я представляю себе то, что творится в моей голове. Где-то за глазами, в бурлящем резервуаре, смешивается и пенится все, что я знаю. Что-то ускользает от меня. Я слеп, я глуп, я не вижу чего-то, что лежит на поверхности. Меня пытались убить, заманить фальшивым вызовом в Башню и взорвать. Заложили ли они взрывчатку незадолго до произошедшего или же в тот самый день, когда брали Скоальт-Ярд штурмом? Это важно? Не думаю. Почему они попытались это сделать именно сейчас? Я знаю, что они следят за мной, я знаю, что это не паранойя, а значит, я оказался слишком близко… К чему? Именно в этом и проблема, мои враги думают, что угроза от тана верховного дознавателя возросла, в то время как сам я лишь бестолково тыкаюсь в непробиваемые стены. Чего же я не вижу?