Правила счастливой свадьбы - Антон Чиж

Сваха не скрывала удовольствия.

– Да неужели? Авива кричала, что в моих услугах более не нуждается. И вдруг такой печальный конец? Ай-ай-ай, бедная Астра Федоровна, как теперь замуж пойдет… Москва ведь сплетнями полнится… И на вас удивляюсь: от такого приданого отказались… С чего вдруг?

– Мадам Бабанова арестована по подозрению в убийстве четырех девушек, проходящих по кассе невест, и моей родственницы, баронессы фон Шталь…

Капустина шлепнула по дверному косяку, будто муху убила.

– Так и знала, что этим кончится! – заявила она. – Вот что жадность безмерная с людьми творит… Ну, а вам мои соболезнования… С баронессой вечером не успела познакомиться, вроде милая, только слишком с графом кокетничала, назло Авиве… Ну так прощайте.

И она попыталась затворить дверь. Плечо Пушкина не пустило.

– Пришел не для того, чтобы сообщить новости, мадам…

– А что же вам еще? Чаю не предложу, извините…

– Хочу обсудить кое-что в связи со свадьбой вашей дочери и господина Курдюмова, – сказал Пушкин, не отводя взгляда от моложавой и красивой женщины, хоть и свахи. – В прошлый раз вы были чем-то взволнованы и клялись, что это сугубо личное дело. Расчет говорит, что вы не станете тревожиться за Астру Федоровну, которая хотела подать и подала объявление Алой Ленты. О чем наверняка вам проболталась Гая Федоровна. Вас не волновало черное платье невесты, которое Вейриоль превратила в звездное небо. Что же тогда? Что такого могла сообщить вам мадам Вейриоль, что привело в панику?

Фекла Маркеловна стиснула губы так, что они превратились в узкую полоску.

– Начнем издалека, матушка Гусыня, – сказал Пушкин. – Ведь это вас наградили таким прозвищем граф и его товарищи. Это у вас Урсегов назначал Авиве Капитоновне встречи, когда еще был жив Федор Козьмич. Это вы устроили для племянницы и ее любовника дом свиданий. И не только для них, полагаю…

Ему ответили презрительной улыбкой.

– Домыслы, господин полицейский, к тому же никому не нужные. Даже если так, что с того? Ну, матушка Гусыня… Мало ли какое прозвище прилипнет…

– Подходим к главному… В буфете у вас хранится набор из двенадцати бокалов. Вы не купили их по случаю, как уверяли. Их подарил Федор Козьмич семнадцать лет назад в качестве отступного… Ведь это вы много лет назад придумали объявление Алой Ленты. Потому что сами им воспользовались и попали в ловушку. Бабанов хотел посвататься к вам, все-таки барышне семнадцать лет. Но при сватовстве узнав ту, с которой вступил в связь за деньги, отказался и женился на вашей племяннице, Авиве. Вам же вместо фамилии Бабанова достался набор драгоценных бокалов.

Мадам Капустина глубоко, как перед прыжком в пропасть, вздохнула.

– Ненавижу, – пробормотала она. – Ненавижу весь род бабановский… Извела бы собственными руками… Федора первым… За ним племянницу мою распрекрасную и ее выводок… Авива украла мою жизнь, мою семью… Это я должна была стать Бабановой, а не тринадцатилетняя девчонка… Вышло наоборот… Пусть теперь сгниют на корню…

– Не сгниют, – ответил Пушкин. – У Бабановых сильная порода. Такая сильная, что дарит отметину, вот здесь. – Он показал на себе. – Бороздка между бровей, какая имеется у вашей дочери. Отчество у нее Ивановна, хотя она дочь Федора Козьмича. Он подарил бокалы с условием, чтобы Матрона никогда не показывалась в его доме… Чем заложил мину для себя…

Выкинув когтистые пальцы, Фекла Капитоновна метила ему в лицо, но промахнулась. Силой инерции она бы упала с крыльца, если бы Пушкин не поймал и не поставил на место.

– Столько лет терпели, так ведите себя достойно в самом конце.

Злобно дыша, Капустина хотела, но не решилась броситься снова.

– Пронюхал, крыса мерзкая, – прошипела она. – И что тебе надо? Чего ты хочешь? Денег? Чего?

– Мадам, придите в себя, – сказал Пушкин. – Ваш секрет, что мадемуазель Матрона – дочь Бабанова, недорого стоит. Если бы не страсть Федора Козьмича, с которой он боролся, но раз в год все-таки позволял себе купить за двести рублей невинную девицу. При помощи объявления Алой Ленты. Только встречи устраивал не у вас, а в салоне Вейриоль.

– Ах ты крыса пронырливая…

– Траты на женщин Бабанов отмечал в секретной книжечке. Случайно мне удалось найти ее и ознакомиться. В прошлом году, в июне, у него была очередная трата в двести рублей. Отмечена «Н.». Предполагаю: «новенькая». А в «Московском листке» размещено объявление Алой Ленты. Что же случилось дальше? Кто эта новенькая? Что узнала мадам Вейриоль такое, чем начала шантажировать вас после смерти Бабанова?

Фекла Маркеловна молитвенно сложила ладони.

– Умоляю… Молчи… Ни слова больше…

– Вы назвали меня чудовищем, – в задумчивости сказал Пушкин. – Другие говорят, что у меня нет сердца. Возможно, это правда. Приходится выбирать между сердцем и долгом. У меня ничего нет, кроме долга. Как ни глупо это звучит. Поэтому предлагаю вам рассказать самой…

Она застонала:

– Гадина, мерзкая холодная гадина… Лучше не знать тебя никогда…

– В таком случае придется мне, – продолжил Пушкин, идя до конца. – Ваша дочь Матрона, видя, как в этом доме девушки ловко зарабатывают деньги, тоже захотела выручить приличную сумму. Она училась в пансионе Пуссель на деньги Бабанова и знала про объявление Алой Ленты. В июне прошлого года Матрона подала объявление. Оно сохранилось в газете. Встреча произошла, Матрона заработала двести рублей. Она была несведуща в половых вопросах. Прошло девять месяцев. У нее родился мальчик, который был крещен Николаем. И тут мадам Вейриоль сложила факты. С чем пришла к вам…

– Нет! – вскрикнула Капустина.

– Вейриоль догадывалась намного раньше, с кем у господина Бабанова случилась встреча в июне 1893 года. Но боялась его и не могла рта открыть. Иначе вмиг лишилась бы салона мод. Когда Федор Козьмич умер, Вейриоль пришла к вам и потребовала плату за молчание, от кого у Матроны родился мальчик. Ведь у нее самой дочери, им тоже нужно приданое… Не так ли, уважаемая сваха?

Ощутив настоящую слабость, Фекла Маркеловна прислонилась к дверному косяку.

– Ну и что тебе делать с этой правдой? Доволен, сыщик? Испортил жизнь…

Пушкин покачал головой.

– Федор Козьмич привык решать любую проблему деньгами… Граф Урсегов принял на себя его вину за Бутович, ушел из попечительского совета пансиона и даже наградил Бутович драгоценным бокалом из оставшихся у него. За что получил Астру Федоровну с приданым. Только одного господин Бабанов не мог купить: не знал, как выглядит его выросшая дочь, с которой встретился в салоне Вейриоль… Разве такая тайна не стоила жизни четырех барышень, Фекла Маркеловна?

Мадам Капустина овладела собой. Оправив смятую юбку, глянула дерзко, с вызовом.

– А, вот ты о чем… Ну попробуй, докажи, господин полицейский… Как бы не лопнул от натуги…