Игра Первых - Юлия Качалова

Девушка снова удивилась. Как Алзик научился понимать её мысли без талисмана? Помимо страхов, нагнанных тварью, Синголь мучилась беспокойством из-за отсутствия еды. У неё самой после гибели отца начисто пропал аппетит, но воскрешённого друга требовалось кормить. Охой в еде всегда был более чем умерен, но третьи сутки питаться лишь водой и каплями Симгоина – это чересчур! Однако есть здесь и вправду нечего, придётся потерпеть, пока они не выберутся.

– Признайся, что ты в детстве была страшной собственницей и мечтала о персональном волшебном поросёнке, – продолжал болтать Алзик, – ведь так?

Синголь невольно улыбнулась – кто же в детстве об этом не мечтает?

– В итоге памятливые боги снизошли и послали тебе персонального волшебного поросёнка. Весьма толкового, между прочим, так что не сердись на них за задержку. Но я тебе сейчас открою тайну… Персональные волшебные поросята очень привязываются к тем, чьи желания исполняют. Только сказать об этом толком не умеют и потому сочиняют песни. Тоже персональные, естественно. Вот послушай.

Синголь испуганно зажала ему рот.

– Ты сошёл с ума! – зашипела она, не хуже твари Хунгара.

Юноша рассмеялся, исхитрившись чмокнуть её в ладонь.

– Немножко есть. Но ты права, лучше допою тебе в другом месте. Песня-то длинная.

– Алзик, возьми талисман! – Синголь чуть не плакала от страха за друга.

– У тебя так быстро устала рука?

– Нет, на случай чего…

– На случай чего у меня есть нож. Несподручно пользоваться тем и другим одновременно. Раз ты не разрешаешь петь песню в твою честь, давай немножко порассуждаем. Симгоин правильно поставил вопрос: зачем Хунгару талисман? И чтобы ответить на него, стал нас расспрашивать о возможностях этой штуки. В ваших сказках волшебный поросёнок наверняка умеет превращать воздух в малину. В отличие от талисмана, который ничего не превращает. Он не превратит золу в огонь.

– Или мёртвого в живого, – горько вздохнула Синголь.

Алзик сделал вид, что не расслышал:

– Зато искра может превратиться в огонь. Песок может осыпаться. Вода может согреться. Камень может треснуть. Чудовище из озера Хой-Лор может уплыть. Если с ними со всеми договориться. Это и позволяет кристалл! Но раз с его помощью можно договориться с кем и с чем угодно, значит, он обращается к тому, что лежит в основе всего.

Синголь догадалась, куда клонит друг:

– Свет и… Чёрная Пустота…

Охой кивнул:

– Если мир был создан из них, значит, они присутствуют во всём, что существует.

– Тогда тот, в чьих руках талисман, может просто приказать… – Оборвав неоконченную фразу, симхаэтка вдруг в ужасе вскричала: – Алзик!!! Алзик, что с тобой?! Почему ты хромаешь?!

– Пустяки.

– Немедленно сядь!

Положив правую ногу юноши себе на колени, Синголь принялась её осматривать. Возле щиколотки обнаружились две небольшие ранки, кожа вокруг них затвердела и вздулась. Руки девушки затряслись. Повесив другу на шею кулон, она сдавленно спросила:

– Когда ты почувствовал боль?

– Почти не болит, – заверил Алзик.

– Дай мне нож и верёвку.

Как учил Старец, Синголь перетянула верёвкой пострадавшую ногу чуть ниже колена, быстро сделала крестовидный надрез в месте укуса и принялась высасывать отравленную кровь.

Алзик смутился:

– Что ты делаешь?! Конечно, я ценю твой порыв… Когда закончишь, обещай отдать свои ножки в моё пользование, я буду обходиться с ними нежнее. Кстати, нож тебе в данный момент не нужен?

Не прерывая своего занятия, Синголь протянула ему рукоять. Юноша размахнулся и с силой швырнул нож в туман:

– Больше тварь не будет тебя запугивать.

Закончив, симхаэтка вылила на разрез несколько капель из бурой бутылочки и туго замотала щиколотку Алзика полоской, отрезанной от многострадальной туники.

– У тебя на поясе красная тыквочка с противоядием. Выпей всё! – приказала Синголь.

Убедившись, что в сосудике не осталось ни капли, она забрала у Алзика талисман и посмотрела вперёд. Поперёк ручья валялись длинное чёрное туловище и нож, отсекший голову твари. А шагов через тридцать начинался подъём.

Орудуя ножом и талисманом, девушка договаривалась со склоном, вырывая Алзику и себе последнее убежище. Хотелось быстрее выбраться из гнусного оврага, но требовалось отдохнуть перед подъёмом. Неизвестно, что их ждёт наверху, да и для действия противоядия необходимо время. Закончив, Синголь помогла другу допрыгать до убежища. Сняла жгут с его ноги, прикрыла Алзика шкурой, тесно прижалась к нему и сразу провалилась в сон, чёрный, как колодцы в Доме охоев.

* * *

– Проснись, Синголь…

Симхаэтка испуганно подхватилась:

– Алзик, где ты?!

Отодвинувшись на самый край шкуры, охой пробормотал:

– Тише… – От его тела исходил жар, дыхание было тяжёлым и прерывистым. – Я понравился этому оврагу, Синголь… Он всерьёз рассчитывает заполучить мои кости… Постараюсь его разочаровать… Но если повторно не выйдет… Ты не жадничай, оставь их здесь…

– Не смей даже думать об этом!!! – закричала девушка. – Ты обещал никогда не оставлять меня!

– Если бы ты знала… как мне самому… не хочется…

Синголь схватилась за талисман. Алзик остановил её.

– Не надо… неинтересно… обещай… не смотреть…

Она всхлипнула:

– Обещаю.

Алзик стал задыхаться, каждое слово давалось ему с неимоверным усилием. Синголь уже с трудом разбирала их.

– Дар… Аллара… сбереги… песню… допою… позже…

Туман поредел. Хунгар приглашал Синголь полюбоваться, как её друг бьётся со смертью. Борьба была долгой и мучительной. Алзик не хотел, чтобы подруга ощущала его страдания, и не позволил ни на толику их облегчить. Девушка корчилась от бессилия, обтирая краем туники горящее, покрытое потом, тело юноши; капая воду на его трескающиеся от жара губы, судорожно открывающиеся, чтобы вдохнуть. И всплывал в сознании суровый вопрос отца: «Но сумеешь ли ты удержаться и не воззвать к силе нечеловеческой, если окажешься бессильна помочь любимому существу, сделав всё, что в человеческих силах?»