Книга для таких, как я - Макс Фрай

Правда, вот в Питере кибер-феминистки имеются и даже кибер-феминисты: члены Кибер-Фемин-Клуба, существующего с 1995 года при "Галерее 21". Из чего, вероятно, следует сделать вывод, что феминизм в русском искусстве все-таки возможен. Но только виртуальный.

По-хорошему, так надо бы написать отдельную книжку, какую-нибудь "Азбуку современной русской фотографии", поскольку фотография — это огромный мир, удивительный и разнообразный.

С другой стороны, использование техники фотографии как инструмента для создания произведений актуального искусства — явление настолько обычное, нормальное и естественное, что сама идея написать отдельную статью о фотографии выглядит (для меня же самого) весьма странно.

Собственно говоря, начало работы художников с фотографией датируется временем рождения самой фотографии: Дагерр, чье имя, собственно, дало название дагерротипам, был живописцем-декоратором. Ну а представить себе современную художественную сцену без художников, работающих с фотографией, — решительно невозможно.

Первое, что я увидел, приехав в Москву в 1993 году, — изысканные фотоколлажи Ильи Пиганова в галерее «Школа»; последнее произведение искусства, которое я видел (не далее как сегодня вечером), — работа группы «Фенсо» из серии «Салаты» (фотография, разумеется). Этой изящной формулой можно было бы и ограничиться, однако же, вспоминая художественные проекты, которые произвели на меня наиболее мощное впечатление, я с удивлением понимаю, что почти все они имели непосредственное отношение к фотографии: "Если бы я был немцем" Бориса Михайлова, "Семейный портрет в интерьере" АЕС, порнографические дыни Татьяны Либерман, колумбарии Юрия Лейдермана, «Судьба» Вячеслава Мизина, «Дети» Сергея Браткова. Да и Комара с Меламидом, вложивших в лапки обезьяны фотоаппарат, не могу не вспомнить.

Нельзя не отметить, что Москве еще повезло с Московским домом фотографии. Эта институция имеет статус музея и при этом ведет активнейшую выставочную деятельность, не обходя вниманием и актуальных фотохудожников.

Одно из значений слова «жест» — "поступок, рассчитанный на внешний эффект". Любая художественная практика в той или иной мере тоже рассчитана на внешний эффект; закономерно, что произведение художника, который не столько «мастерит», сколько ПРАКТИКУЕТ искусство, является прежде всего поступком (а значит — художественным жестом).

Совершая художественный жест, художник осознанно предъявляет миру себя. Кодовое слово в этой фразе: «осознанно». Художественный жест — это непременно жест осознанный, продуманный, выстраданный и стратегически выверенный одновременно.

Вероятно, первым явно выраженным художественным жестом (именно поступком художника, а не просто "картинкой") был "Черный квадрат" Казимира Малевича. Среди художественных жестов наших современников следует отметить перенасыщенные "пустым действием" томительные магические события "Поездок за город"; дикие, с точки зрения неподготовленного зрителя, перформансы Олега Кулика, Александра Бренера и "Новых Тупых"; беспощадно комичные автопортреты фотографа Бориса Михайлова и группы «Фенсо»; артефакты Гора Чахала и тщательно отрежиссированные псевдо-истерические акции Авдея Тер-Оганяна.

Екатерина Деготь считает, что адекватной классификацией по отношению к искусству 90-х было бы деление на образы, пространства и жесты, а не на живопись, скульптуру, графику, перформанс и рэди-мэйд. Возможно, со временем мы придем к необходимости деления искусства на жесты и Жесты.

Художественный процесс — это просто совокупность всего, что происходит в искусстве и с искусством.

А вы что подумали?

Я очень люблю рассказывать одну историю о Бренере, которая придает особый, совершенно неожиданый шарм его образу неуправляемого скандалиста и вообще Самого Главного Радикала.

Февраль 1994 года. Мы с Сашей Бренером застряли на проспекте Мира в районе ВДНХ. Вход в метро закрыт (в то время вход на станцию ВДНХ то и дело закрывался на какую-то странную профилактику в самый разгар часа пик). На самоiм проспекте образцово-показательная автомобильная пробка, так что уехать на троллейбусе или такси (которое в любом случае не по карману) нам тоже не светит. Ждем трамвая: пять минут, десять, полчаса. Мерзкая железяка не едет. Промозглый февральский ветер, мокрая снежная каша летит в морду лица. Ботинки у нас обоих из серии "сами мы не местные, живем на вокзале", так что ноги промокли давно и безнадежно. Как следствие, я зол на весь мир — до такой степени, что воспроизвести невозможно. Молчу, поскрипывая зубами, — какие уж тут беседы?! И вдруг Саша Бренер вдруг спрашивает: "Скажи, а кто из художников тебе больше всех нравится?" Первая мысль: «Издевается». Смотрю в его ясные глаза и с благоговейным ужасом понимаю: ему это действительно интересно, а все остальное: мерзкая погода, отсутствие транспорта и рваные ботинки — не имеет решительно никакого значения.

Настоящий художник!

То есть — событие.

Термин произошел от английского happening (от happen — "случаться, происходить").

Те, кто читает «Азбуку» по порядку, то есть с начала, уже, наверное, твердо усвоили, чем хэппенинг отличается от акции и перформанса (отсутствует четкий сценарий, предполагается импровизация и зрительское соучастие) и смертельно устали от моих рассуждений на эту тему.

Вот и славно.

"Чемпионат России по искусству" — такое мероприятие стоит в плане программы «Escape». Альтернативная художественная программа «Escape» открылась в Москве в августе 1998 г. на крыше мастерской Наташи Турновой (к слову сказать, очень правильное место, я вот всю жизнь стараюсь жить на последнем этаже, мотивируя это тем, что между мной и небом никого не должно быть; но крыша, несомненно, — более радикальное решение); позже, впрочем, эта странная «институция» переехала в мастерскую Валерия Айзенберга, что, конечно, вызывает некоторые смутные сожаления.

А сама по себе программа «Escape» начиналась как своеобразный «побег» художников от кураторов, галерейщиков, дилеров и прочих функционеров в "чистое творчество".

К чему эта затея приведет и состоится ли "Чемпионат России по искусству" — время покажет, надеюсь. Затея сама по себе смешная, легкомысленная, ерническая и потому мне чрезвычайно симпатичная.

Группа "Чемпионы Мира" — это Гия Абрамишвили, Константин Латышев, Борис Матросов, Андрей Яхнин. Компания школьных друзей, считавших себя чем-то вроде банды "Черная кошка": "без идеологии, с определенными ритуалами". В числе ритуалов имело место коллективное поедание банки сливового компота после уроков (совершенно мистическая пища: по странному совпадению, мы с друзьями после школы по-братски пожирали все тот же сливовый компот; коллективным художественным творчеством, правда, так и не занялись, однако до совместного писания стихов и "злобных памфлетов на школьную администрацию", каковыми я до сих пор втайне горжусь, дело порой доходило). Впрочем, компот компотом, а «Чемпионам» повезло больше: в их школе физику преподавал "Матусов, друг Мухоморов", в предгрозовой атмосфере начала восьмидесятых шелестели страницы журнала «А-Я», что, согласитесь, способствовало резвому проникновению в контекст и наполняло жизнь школьников странными смыслами.