Сложенный веер - Сильва Плэт

— Мать, расскажи ему, — Джем разлил до конца очередную бутылку и нагнулся поставить ее под стол.

— Тон, у него нет и не может быть жизненных планов. Восемнадцать ему исполнилось полгода назад, — голубые глаза Тиа отчаянно смотрели на Тона, словно пытаясь без слов передать ему какую-то мысль. — Понимаешь? Нет?

Тон помотал головой. То есть он понимал, что для любого верийца значит восемнадцатилетний рубеж, но совершенно отказывался соображать, какие проблемы с этим могли быть у Джема. В конце концов, он сын Джерады!

— Ну, сердце у меня… Сердце. Никто не берет. Осталось полтора года, даже меньше, судя по самочувствию. Мама переживает, — Джем уже разобрался с бутылкой и, повернувшись к Тону спиной и перегнувшись через плиту, высыпал в какой-то пакет содержимое отцовской пепельницы. Долго высыпал, тщательно.

— Вы что, здесь с ума все сошли?!! Никто не берет сердце у сына генерала Джерады? Национального героя? Шефа военной академии? Председателя Военного штаба Верии? Даже если бы Джем сам не стоил ни черта, хоть шкурный момент тут должен сработать? А он у вас красавец, умница, — Тон шарахнул стаканом об стол. — Тут очередь должна стоять под окнами!

— Оторался? — генерал близко-близко поднес свое лицо к лицу Тона. В бликах закатного солнца оно казалось вырубленным из корявого дерева. Тени прошлись по нему, затаились в складках у губ и морщинах на лбу. Нехорошие, смурные тени.

— А теперь посмотри на вещи трезво. Сопоставь несколько простых фактов. Ситийцы уже который год орут на всю Конфедерацию, что им не хватает источников энергии. И параллельно пытаются втемяшить в голову всем, кто желает их слушать, мысль об отсталости Верии. Они очень хотят телларит, и они прекратили переговоры по теллариту. Житья нам не давали, стоя с протянутой рукой на каждом дипломатическом мероприятии: дааайте! Отдаааайте! Подааайте! Налей еще!

Тон чуть не пропустил последнюю команду, поданную таким голосом, что любой другой на его месте уже вытянулся бы по стойке смирно и отдал честь. Наполнив рюмку генерала, махнул бутылкой в сторону Джема (тот уже подпихнул отцу пепельницу и сидел смирно).

— Этот здесь при чем?

— Тон, у нас неспокойно. Уже несколько лет. То взрыв в зале парламента, то покушение на кого-нибудь из высших военных, — Тиа положила руку на локоть мужа. — До Джерады уже три раза пытались добраться. Не вышло. Одновременно закидывают удочки по агентурным каналам: не хотели бы вы..? а почему бы вам не..? Ты же знаешь этих ситийцев.

— Он знает их лучше, чем ты думаешь, — Тон был благодарен генералу за то, что он перебил жену. Больше всего в жизни он не любил рассуждать на эту тему. Сразу начинали болеть руки ниже локтей. Ломило так, будто по ним мускулистые верийские кузнецы лупили тяжелыми молотами.

— Я сейчас им как нож в горле. Уже звучат голоса — чьи по глупости, чьи от страха — что засиделся я на посту Председателя Военного штаба, что, может быть, уделить нам ситийцам толику телларита. Ведь об меня вся эта херня разбивается. Вдребезги, — генерал встал и задернул занавески. Щелкнул выключателем — зажглась мутная лампа.

— Какой дурак в этих обстоятельствах возьмет сердце у Джема? Это самоубийство чистой воды. И кому мы можем с чистой совестью это сердце доверить? Чем меня уже только ни шантажировали…

Антон залпом опрокинул стакан в горло. Происходящее не укладывалось в голове. Все же всегда было просто у этих верийцев: они делятся на два взаимозависимых биологических вида — итара (в переводе — «тот, кто дает сердце») и аннара («тот, кто берет сердце»). Рождаются все на Верии с одним сердцем, но оно нормально функционирует только до восемнадцати-двадцати лет. К этому возрасту каждый итара должен от сердца избавиться, причем не просто так, а путем пересадки — какому-нибудь аннара. С другой стороны, аннара не переживают восемнадцати-двадцатилетний рубеж, если у них только одно сердце.

Пересадка должна быть добровольной, операция тяжелая для обоих, хотя для аннара — риск вдвое больше, и для нее требуется телларит. По кусочку телларита вшиваются: итара — вместо сердца, аннара — в качестве соединительного материала между двумя сердцами. Телларит излучает особые волны, которые транслируются на огромные расстояния специальными приборами, навечно связывая того, кто отдал сердце, и того, кто принял.

Все энергоресурсы Верии, все ее денежные средства идут на поддержание сети трансляторов и ретрансляторов. Вся ее научная мощь брошена на развитие медицины: совершенствование пересадочной технологии и поиск иных путей решения проблемы.

Отсюда известная на всю Конфедерацию честность и надежность верийцев. Когда один человек носит в себе сердце другого и несет за него ответственность, просто потому, что так устроена жизнь… тогда с этим человеком можно идти в разведку. И у него на лице зеленая полоса аннара. А у другого — красная, знак итара.

Гражданские обходятся без того, чтобы демонстрировать свою принадлежность открыто, военным без этого — никуда. Жизнь итара и аннара, связанных тонким лучом телларитовых волн, неразделима: смерть одного обозначает и смерть другого. И нельзя оставлять в одиночку на боевом посту того, у кого на лице — широкая красная линия, потому что, если — не приведи бог — в это время на другом конце космоса его аннара погибнет в автокатастрофе, очень скоро пост останется без часового: итара уйдет туда, куда ушло его сердце.

Генерал потер рукой зеленую полосу на щеке. Антон знал, что Джерада носит сердце своей жены. Это неважно, мужчина ли, женщина берет твое сердце, телларитовые узы не связаны с семейными. Важно успеть до двадцати лет, лучше — до восемнадцати, потому что после восемнадцати состояние еще носящего в себе сердце итара и односердечного аннара ухудшается с каждым месяцем. До двадцати доживают немногие.

— У тебя, что, друзей нет? — Тон услышал свой голос, доносящийся как из-под земли. Но уже пора было что-то сказать.

— Друзей у меня полно. Но в этом смысле… — Джем грустно вздохнул, с завистью глядя на щеку отца. — От меня все шарахаются, как от чумного. Я же не могу никого заставить. Аннара сейчас рождается меньше, чем итара. Все нарасхват. И у них есть выбор. Зачем искать проблемы на свою шею?

— Действительно, зачем, — согласился Антон. — Я тебя понимаю. Меня вот тоже донимают эти ситийцы. Насчет браслетиков. Как сороки — падки на все блестящее.

Он почувствовал, что Тиа благодарна ему за изменение темы разговора, и беззаботно продолжил:

— Браслетики-то тоже энергетические. И посерьезней вашего телларита будут, который излучает, но не пойми что и не пойми куда.

— Ты обещал рассказать, где ты ими разжился? — Джерада расправил плечи и перестал быть похожим на корявое дерево. Может быть, потому что свет электрический. Хотя напряжение нестабильное, и круг от лампочки на столе то сужается, то расширяется.

— Спер. Банально и противозаконно. На Земле в одной частной коллекции.

— И хозяин не стал поднимать шум?

— Хозяйке бы оторвали голову, если бы узнали, что она хранила в обыкновенном сейфе с парой биометрических замков и одним цифровым кодом.