Жалитвослов - Валерий Вотрин

Года три назад, когда очередной туристический сезон подходил к концу, и прибытия новых отдыхающих не ожидалось, остров взволновало событие, сколь неожиданное, столь и небывалое. На пляже был убит английский турист, и убийство это было обставлено событиями настолько неожиданными и зловещими, что кое-кто начал уже подумывать о вмешательстве врага рода человеческого. Еще через два дня, как бы подтверждая эти, вроде бы, нелепые домыслы, постояльцы пансиона и весь персонал, объятые ужасом, в полном составе погрузились на катера и покинули остров. Вечером того же дня на остров прибыл опоздавший, Геннадий Рыбнов.

Солнце заходило. Последние его лучи окрашивали багрянцем пустой причал. В вышине, на темных утесах, устраивались на ночь с громким криком мириады пернатых обитателей острова. Вверх к пансиону вела длинная, очень крутая лестница, и Рыбнов начал медленно подниматься по ней. За его спиной солнце неумолимо погружалось за край медного моря.

Пансион был темен и пуст. В холле Рыбнов поставил сумку с вещами на пол и огляделся. От тишины звенело в ушах. Часы на стене не показывали время. Странное напряжение стояло во всем здании. Казалось, каждая вещь трепещет. Он прислушался. Море отсюда бывает слышно разве что в часы бури.

Он оставил вещи в своей комнате и проследовал на кухню. Продуктов в огромных холодильниках было запасено вдоволь. Он разогрел плиту, приготовил себе ужин и поел. После курил и слушал тишину. Тишины не было слышно, она затаилась.

Ночью к нему пришел мертвый.

Он стоял у изножья кровати, одетый в костюм, который коробом торчал на нем, точно задубел от морской соли, и в руке своей держал что-то продолговатое. Рыбнов взглянул: то был черный мелок. Им тот принялся чертить что-то на стене, мелок крошился, скрипел, мертвый писал с трудом, Рыбнов ждал, не дождался, уснул.

Наутро погода была чудесная. На небе белые ажурные облака вытянулись в недлинную гряду. С моря задувал ветерок. На стене красовалась черная, уродливая буква «М». Рыбнов решил искупаться.

С полотенцем через плечо он спустился по той же длинной лестнице на пляж. На узкой, освобожденной от камней прибрежной полосе стояли под пестрыми зонтиками шезлонги. Рыбнов выбрал один, тот, что поближе к морю, повесил на него свое полотенце, набрал в грудь воздуху и с разбегу нырнул.

Вокруг было море, и в нем Рыбнов плавал. Он все забыл, все оставил на берегу, при себе имея только свое тело, легкое и свободное, чтобы резвиться, и плавать, и подныривать, и рассматривать на дне всевозможные морские безделушки.

На берегу его ждал мертвый.

Со странным напряженным вниманием он держал в руках полотенце Рыбнова, вглядываясь в него, точно ожидая, что разноцветные полосы на махровой тряпице откроют ему значение чего-то, что он тщетно силится разгадать. Рыбнов остановился неподалеку и в свою очередь принялся разглядывать мертвого. Несомненно, это был тот самый англичанин, про убийство которого он читал в газете. При дневном свете, на пляже, среди зонтиков его длинная, не отбрасывающая тени фигура смотрелась особенно дико. Главное же, было не видно, отчего он умер. Рыбнов приблизился, чтобы разглядеть его поближе, и тут же зажал нос пальцами. Ему захотелось вырвать свое полотенце у того из рук, он уже собрался было это сделать, но в этот момент мертвый аккуратно положил полотенце на край шезлонга и медленно удалился. Рыбнов проводил его взглядом, улегся на шезлонг и подставил лицо солнцу. Отдых обещал быть сказочным.

В пансион он вернулся под вечер и, приняв душ, сразу же отправился на кухню: после купания у него разыгрался аппетит. Поужинав, он вышел на веранду полюбоваться морским закатом: вчера он так на него и не поглядел. Затем позвонил из холла домой и сообщил, что отдыхает замечательно, кушает вкусно и обильно и плавает целыми днями.

На ночь запер свою дверь, и ночью мертвый не мешал ему.

Утром начертанная вчера на стене буква косым, уродливым напоминанием встала перед ним. Прежде чем отправиться на пляж, он немного поразмыслил над тем, что бы она могла означать. Мыло? Мера? Море? Он зашел в тупик. Буква была латинская, так может, мертвый хотел напомнить ему о смерти? Рыбнов отправился на пляж.

Ему говорили, что на северной стороне острова пляжи лучше, берег там не такой крутой, камней мало, а все больше песок. Туда он и отправился, прихватив с собой еды, бутылку вина и какую-то книжку. Утреннее солнце нежарко пригревало, и вот из-за скал и миртовых зарослей выглянуло море, безбрежное, синее, все в огненных бликах, предваренное нешироким пляжем белого песка. На пляже дожидался Рыбнова мертвый.

Он был чем-то обеспокоен, это по всему было видно, — узкое пространство пляжа во все стороны пересекали неровные цепочки его следов, будто он без толку бродил в ожидании Рыбнова. Завидев его, мертвый остановился и вперился в него взглядом. Рыбнов замедлил шаг, но потом продолжил движение, прошел мимо мертвого и занял шезлонг, облюбованный еще издали. Краем глаза он видел, что мертвый стоит и смотрит на него. Было похоже, какие-то тяжелые мысли бродят у него в голове. Видя, что Рыбнов не желает его замечать, он подошел ближе и вдруг, точно переломившись пополам, согнулся и принялся чертить что-то на мокром песке, как раз там, куда добегают волны посильнее. Иногда он с натугой поворачивал голову, словно удостоверяясь, что Рыбнов смотрит. Тогда Рыбнов отворачивался. А когда отворачивался мертвый, Рыбнов во все глаза смотрел на него и на то, что он там делает с песком.

Мертвый чертил буквы. Они выходили у него такие же огромные, нескладные, нечеткие, как и та, в комнате, будто мертвый разучился писать. На эти буквы не хотелось смотреть. Рыбнов откинулся на спинку шезлонга и закрыл глаза. Солнце приятно грело, вздыхало море, шелестели волны. Сам того не сознавая, он задремал.

Его разбудил взгляд, ледяной, как прикосновение. Мертвый стоял над ним и смотрел. Что-то гневное ощущалось во всей его повадке. Рыбнов поглядел и увидел, что буквы, так тщательно выводимые мертвым на песке, смыла волна. Не умея выносить таких молчаливых и гневных упреков, Рыбнов вскочил, забежал, брызгая, в воду и бросился вплавь. На берег не смотрел, уже зная, что мертвый за это время как-то неисповедимо исчезнет.

Так оно и случилось. Мертвый исчез.

В последующие дни Рыбнов часто встречал его в разных уголках острова, и все это время мертвый пытался сообщить ему имя своего убийцы. Косо посаженные, нечеткие буквы встречались тут и там, вопили со скал, читались полустертыми на пляжном песке. Сам англичанин выглядел все хуже и хуже, и вот уже его появление Рыбнов мог различать по запаху и быстро уходил, не желая, чтобы их пути пересекались. Но они все-таки пересеклись еще один раз, последний.

Рыбнов спал. Весь день он провел на пляже с книжкой, хотя не помнил, о чем читал, — все чаще дремал, лежа на песке. Поэтому он притомился. Снилась ему, как водится, всякая чушь, чего-то вдруг про незнакомый город, в котором он заблудился. Среди множества чужих домов ему удалось разыскать свой, правда, немного не похожий на настоящий. Открыв дверь ключом, он вошел. В комнате, в гостиной, сидел мертвый и ждал его. Рыбнов повернулся, вышел и вошел в другую комнату, но и здесь мертвый оказался раньше его. Рыбнов вспомнил, что мертвецы снятся к дождю, и сказал об этом мертвому. Вместо ответа тот показал рукой на стену. Рыбнов взглянул, и вот, там было то слово. «Вон из моего дома», — сказал Рыбнов. «Я хочу, чтобы его нашли», — произнес мертвый. Рыбнов хотел напомнить ему, что он на отдыхе, отдыхает, наслаждается уединением, о котором ему столько напели в турфирме, а потому в принципе не готов к тому, чтобы помогать какому-то незнакомому, к тому же еще иностранному, мертвому искать его убийцу. У него уже были готовы вырваться слова, но в это время мертвый пропал из комнаты, и осталось только слово. Оно влекло к себе, притягивало взгляд, и Рыбнов было уже глянул, как пропел в это время петух у самого его уха, и он пробудился.