Золотая Ветвь - Галина Львовна Романова

Ждать ей пришлось недолго — вскоре из распахнутых дверей показался Терезий. Он шел один, в кои-то веки даже верные орки не следовали за ним тенью. Иржита неспешно вышла из кустов и направилась навстречу юноше, глядя в землю и стараясь выглядеть глубоко задумавшейся.

— Ах, — воскликнула она, когда чуть не столкнулась на узкой тропинке с Терезием, — прошу простить меня! Я вас не заметила! Я так рассеяна в последние дни…

— Вы шли в часовню? — Терезий посторонился, давая ей дорогу.

— И да и нет. Я только что была там, молилась о здравии князя.

— Я тоже. Тоже был там. И видел вас.

— О! — Иржита сделала вид, что смутилась. — Простите, если нарушила ваше уединение. Но я так переживаю! Моя судьба висит на волоске! Если князь Далматий умрет, я окажусь в полном одиночестве, среди врагов, без надежды на счастье! А я так молода, я так хочу жить и радоваться жизни!

Это была грубая игра, но, видимо, Терезий был не слишком искушен в общении со знатными дамами — он слушал ее совершенно серьезно.

— Не могу с вами согласиться, — сказал он наконец, — ибо преследую совсем иные цели. Да, я хотел бы, чтобы отец выздоровел, но лишь для того, чтобы подтвердить мой статус. Я — его сын. Однако он отказывается признать меня. Я не виноват, что родился таким, — княжич развел руками, словно у него вместо тела был какой-то бесформенный комок, — и он не должен был так поступать со мной. Я его единственный наследник. Уже хотя бы поэтому он должен узаконить мои права… Ведь если он умрет до того, как подтвердит мои права, я тоже окажусь в полном одиночестве…

Невольно он сказал больше, чем хотел. Иржита мигом увидела в этом свой шанс. Она порывисто схватила юношу за руку:

— Терезий… Можно мне звать вас просто Терезием? Как мы с вами в этом похожи! Мы просто обречены стать союзниками! Скажу по секрету, — она придвинулась к юноше поближе и воровато оглянулась, — что я опасаюсь самого худшего. Мой супруг не приходит в себя все это время. Лучшие целители уже махнули рукой. Я сама слышала, как сенешаль отдавал приказы разыскивать повсюду магов, чтобы они добились колдовством того, чего не смогла сделать лекарская наука. Но пока их найдут, может утечь много воды! Князь может скончаться, и тогда… Что нам тогда делать? Я — вдова без наследника, вы — непризнанный наследник… Нам судьба держаться вместе!

Говоря, она крепко сжимала руку юноши. Терезий сперва пытался отнять ее, но постепенно успокоился. Иржита осторожно пожала ему пальцы и заглянула в странные раскосые глаза. Она слышала об этом парне много такого, что приводило в трепет юных дев. Но на что не пойдешь ради того, чтобы сохранить власть!

— Да, я понимаю, — выдавил Терезий, с трудом отводя взгляд от ее карих глаз, — но не знаю, что мы сможем сделать… Я слишком долго был удален от всего этого. Проще сказать, со мной никогда не считались — отец полагал меня позором и выродком. Он не мог допустить, чтобы я когда-нибудь занял место возле его трона. У меня нет никакого опыта и…

— Положитесь на меня, — улыбнулась Иржита, чувствуя, что судьба наконец-то улыбнулась ей. — Я постараюсь что-нибудь придумать.

Дабы закрепить так неожиданно достигнутый успех, она внезапно потянулась, коснулась губами щеки Терезия и, словно устыдившись своего порыва, тут же ринулась прочь. Внутри у нее все пело — Творец услышал ее молитвы! Ей достался неопытный юнец, который может легко влюбиться в нее. И тогда она станет вертеть им, как угодно, а потом — как знать! — может стать полноправной правительницей Ирматула!

Князь пришел в себя внезапно. Очнувшись, он долго лежал, пытаясь сосредоточиться. Память упорно возвращала его к тем страшным минутам, когда в него вцепился заживо сгоравший Первосвященник. Что же произошло? Где он? Что с ним?

Рядом раздавались два голоса. Слов было не разобрать, да и голоса были мало знакомы.

— Кто здесь? — позвал князь слабым голосом. Говорить было больно, губы и челюсти почему-то слушались очень плохо. Даже язык повиновался с трудом, ворочаясь, словно бревно.

Разговор тотчас смолк, рядом что-то задвигалось.

— Мой князь? — Этот голос был определенно знаком. — Вы живы? Какое счастье!

Сенешаль дворца барон Сульперий. Он тоже был там, оттаскивал горевшего Первосвященника от своего повелителя. А кто второй?

— Отец?

Князь Далматий вздрогнул. Очень давно никто так не называл его. Только один человек в мире мог так произносить это слово. Один-единственный человек, которого он сам вычеркнул из жизни, испугавшись его второй природы. Тот человек, чью смерть он так хотел видеть еще несколько дней тому назад…

А, кстати, сколько прошло времени? День? Час? Месяц?

Князь попытался открыть глаза, но вокруг по-прежнему царил мрак.

— Темно, — выдохнул он. — Почему темно? Ночь?

— Отец, — всхлипнул ненавистный голос. — Ты…

— Мой князь, — вступил сенешаль, — я сейчас позову лекаря. Он сам скажет вам правду. Мы простые люди и не можем знать всех тонкостей.

Послышались торопливые шаги. Сенешаль ушел, но княжич остался — князь чувствовал его дыхание.

— Пошел, — прошептал он, — пошел прочь… Не хочу тебя ви… видеть… чудовище…

— Но отец…

— Я… тебе… не отец! — в три приема выдохнул князь и попытался приподняться. — Да откроет кто-нибудь эти окна или нет?

Снова послышались шаги, и князь был рад тому, что появился хоть кто-то, кроме этого урода, который имеет наглость именовать его отцом.

— Мой князь, — опять голос сенешаля, — вот лекарь, который пользовал вас. С ним и говорите о вашем состоянии. Я простой солдат…

Чуткие холодные пальцы коснулись запястья князя, пробежали по вискам. Лекарь осматривал больного, и князь терпел, сжимая зубы. Волной накатывала слабость. Он боялся потерять сознание и держался из последних сил.

— Ну что ты там возишься, лекарь? — прошептал он, когда ему надоела возня, которой он не видит. — Я буду жить?

— Трудно сказать, мой повелитель, — ответил лекарь. — Ожоги слишком велики. Мы сделали все, что в наших силах, но… Прошу принять во внимание ваш возраст и…

— Короче! Я скоро умру?

Лекарь колебался. Это было заметно даже по его молчанию.

— Мой повелитель, только Творец знает, когда прервется нить жизни. Я лишь пытаюсь не допустить того, чтобы она прервалась раньше срока. Но поелику и мне неизвестен точный срок, то могу сказать только одно…

— Короче!

— Несколько дней. Может быть, месяц…

Вымолвив эти слова, лекарь отскочил подальше, словно умирающий мог наброситься на него с кулаками. Терезий придержал его за плечи.

— А почему так темно? На улице ночь? Почему закрыты ставни? Вы думаете, если я одной ногой в могиле, то меня уже надо лишить солнечного света?