Полуночная тень - Алина Сконкина

Большая волна с шумом ударила о стену башни и обдала мальчика ледяными брызгами, долетевшими с ветром. Реми перехватил второй рукой последний железный прут решётки и услышал, как тяжело сглотнул человек в камере.

Кажется, он и впрямь поверил, что говорил со смертью.

От статуи Ауру доносились приглушённые ветром и морем крики. Там произошла авария, но оборотня это не волновало, Персефона показалась в просвете огромного облака и одарила Реми своим зачарованным светом. Руки почти сразу перестали болеть, в свете богини ясно проступили все трещинки. Неужели удача повернулась к мальчику лицом!

Он, не теряя времени, сконцентрировался на когтях и полез дальше. С хвостом удерживать равновесие и переносить центр тяжести оказалось гораздо легче. Реми порадовался, что оставил его вместе с ушами.

Под взглядом Персефоны, приноровившись за последние пару часов лазать по стенам, оборотень карабкался дальше. Дело спорилось быстрее. Левая рука, левая нога, правая нога на место левой ноги, правая рука на место левой руки, хвост помогает перенести центр тяжести. Выступ, скол, трещинка, выступающий камень и снова трещинка. Где-то расчистить, где-то подковырнуть, чтобы смастерить новую ступеньку.

Но свет не вечен, как и благодать мирская. Дырочка была маленькой, Персефону вновь затмило тёмное облако. Сперва голубоватое свечение ещё пробивалось, но вскоре мир окутала тьма, ещё более густая, потому как Ауру ослеп на один глаз.

Реми посмотрел назад на пройденную часть стены и окна. Он прополз половину стенки хранилища. Впереди ещё чуть-чуть, где-то около метра голой стены и острые как бритвы скалы.

Пальцы заскользили. Нельзя терять концентрацию! В мозгу роилось слишком много мыслей, но мальчик держался.

Когти, когти. Мне нужны когти. Впереди осталось чуть. Можно прыгнуть, в конце концов, но я могу налететь на острый шип. Ах! Когти! Реми чуть не сорвался. Вовремя сконцентрировавшись на когтях, он продвинулся ещё на несколько сантиметров.

Как тут прыгнешь. У ног почти нет опоры, а руками не оттолкнёшься. Когти. Когти! И вновь осечка. Нога соскользнула со своего выступа. Хвост описал дугу, и оборотень сумел удержаться на месте.

Я помню, в облаке была ещё дыра. Может подождать? Но долго ли я смогу висеть? Когти. Когти. И пройдёт ли вторая дыра близ Персефоны? Это слишком большая удача, чтобы стать правдой. Когти! Мне нужны когти! Ох, чёрт! Ладонь превратилась в волчью лапу вместо правой руки и заскользила с выступа. Мальчик вовремя спохватился, он тихо зарычал и уцепился за скол.

Ещё несколько сантиметров стены позади. Волчьи когти слишком тупые, будь то цепкие кошачьи, он бы преодолел эту стену в два счёта.

Нет! Никогда я не пожелаю стать этой высокомерной тварью. Эти заносчивые коты. Тьфу! Когти! Мальчик слишком сильно отвлёкся и заскользил по стене. Будь это земля, то всего один только размашистый шаг и вот они скалы.

Оборотень всем телом прильнул к стене, он ободрал себе лицо, продолжая неуклонно сползать. Подвели все руки и ноги, хвост крутился за спиной, Реми сползал по мокрой стене с высоты третьего этажа в холодную воду. Ноги вдруг почувствовали какой-то выступ и мальчик, не думая о последствиях, оттолкнулся от него. Оборотень прыгнул. Хвост помог выровнить направление.

Вот они острые скалы, Реми летел прямо на них. В полёте, он как ненавистный кот, пытался изогнуться и изменить направление полёта. Волчий хвост за спиной вывернулся, помогая сдвинуть центр тяжести.

Оборотень почувствовал, как это помогло, он слегка изменил траекторию. Вместо груди, острый шип скалы проткнул ему бок, другой вонзился в плечо, ещё об один мальчик ободрал руку и локоть, и, наконец, пятый, выросший будто из ниоткуда, разорвал колено.

От такого взрыва боли, Реми потерял сознание, но быстро пришёл в себя. Он не мог кричать, боясь поднять тревогу в тюрьме, но не мог и сдержать стонов, что лились из него вместе с тяжёлыми вздохами и поскуливанием. Он попытался пошевелиться, но сделал только хуже, боль взорвалась костром тысячи укусов.

Оборотень хрипел, кожа начала срастаться, но в боку, в плече и у самого колена, торчали шипы. Они мешали природной регенерации, а мальчик не мог пошевелиться, чтобы вырвать их.

Тёплая кровь лужей растекалась под ним. Редкие солёные капли и снежинки, приносимые ветром, падали на горящее болью тело и тут же таяли. Раны затягивались слишком медленно, чтобы остановить поток крови.

Они регенерировали и вновь рассекались застрявшими внутри острыми, словно ножи, зубьями скал. Адский круговорот – иначе не назвать – продолжался.

Каждый вздох давался с трудом и причинял боль: бок слегка двигался, задевал скалы и вновь разрезался. С плечом дела обстояли не лучше.

Реми стал сквозь боль понимать, что ему остаётся лишь ждать прихода смерти. Может, это она мстила мальчику за то, что он ей притворился, но он слабо верил в существование богов, только в Персефону, дающую силу, и в свободу, что сопровождает по жизни.

Он уже не стонал, только хрипел, набирая новую порцию воздуха в лёгкие. Рот наполнился кровью и не давал набрать больше воздуха, а нос пропускал слишком мало. Регенерация не помогала. Тепло уходило из тела вместе с горячей кровью. Реми остывал, было чудовищно холодно. Он умирал. Вот так умирали оборотни: истекали кровью, брошенные в какую-нибудь канаву, и ни в силах никто помочь.

Потеряв надежду, Реми смотрел перед собой и не верил, что удача способна повернуться к нему лицом несколько раз за одну ночь. И всё же…

Голубоватый свет просочился сквозь тучи. Персефона улыбалась юному оборотню, умирающему на скалах.

Сила! Так необходимая сила наполнила тело через край и даже больше. Сила такая, что можно взлететь. Персефона вошла в зенит и тучи распахнули свои чрева перед её светом.

Лёжа на острых скалах, как на матраце из гвоздей, Реми здоровой рукой сломал острый наконечник, торчащий из плеча, и слегка приподнялся. За потоком нечеловеческой силы, льющейся с небес, он не замечал боли.

Плечо зажило за несколько мгновений. Мальчик приподнялся, аккуратно снимая свой пронзённый бок с шипа, рана на глазах затягивалась.

Пододвинув ногу подальше от бритвенно острой стороны скалы, оборотень вздохнул полной грудью и закашлялся. Изо рта и лёгких вышла лишняя кровь. Отплевавшись, Реми мог дышать спокойно. Коленка восстанавливалась.

Не дожидаясь, пока сомкнуться последние рубцы оставшихся мелких порезов, на месте которых ещё несколько мгновений назад зияли смертельные раны, мальчик обратился, став большим, размером с мощную собаку, изящным серебристым, в голубоватом свете Персефоны, волком.

Обратившись, оборотень побрёл вперёд, обходя скалы. Даже в