Охота на рыжего дьявола - Давид Шраер-Петров

Моя лекция была назначена на 9.30 утра. По русскому обычаю я приехал к 9.00. Аудитория начала собираться к 10.00. Потом один за другим слушатели начали выходить из зала и возвращаться со стаканчиками или чашечками кофе. Наконец, около половины одиннадцатого появилась госпожа Ожилви (архивариус). Мы познакомились. Госпожа Ожилви представила меня сотрудникам своего отдела, и лекция началась. Я напомнил французским ученым об истории открытия бактериофага — вируса, способного размножаться на микробных клетках и приводить их к гибели; о том, как в середине 1930-х д’Эрелль отправился в Советскую Грузию создавать вместе со своим учеником и другом Георгием Элиавой единственный в мире Институт Бактериофага. Я рассказывал о своих беседах с сотрудниками д’Эрелля и Элиавы, чудом выжившими во времена террора И. Сталина/Л. Берии. Пожалуй, самым интересным для аудитории в моем докладе была клиническая реальность применения бактериофага. «Как? Неужели бактериофаг используется русскими врачами и в наши дни, когда самые разнообразные инфекции (от туберкулеза до холеры и от дифтерии до дизентерии) лечат антибиотиками?» «Да, конечно, антибиотиками! — соглашался я. — Но как быть с антибиотикоустойчивыми микроорганизмами, скажем, стафилококками?» И я демонстрировал результаты изучения культур золотистого стафилококка, выделенных во время экспедиций в Восточную Сибирь на БАМ. Оказалось, что в подавляющем большинстве стафилококки устойчивы к антибиотикам и чувствительны к стафилококковому бактериофагу. Тому самому поливалентному стафилококковому бактериофагу, который выделил более полувека назад Феликс д’Эрелль.

После лекции госпожа Ожилви пригласила меня на чашку чая, вручила гонорар, который ждал меня около пяти лет, и предложила передать мой мемуар редактору международного микробиологического журнала «Бюллетень Института Пастера». Провожая меня до выхода с территории Института, госпожа Ожилви показала на невзрачное кирпичное строение: «Здесь размещалась лаборатория профессора д’Эрелля».

По возвращении в Провиденс (США) я послал в редакцию Бюллетеня фотографию, когда-то подаренную мне в Тбилиси Еленой Макашвили, которая в 1934–1935 годы работала вместе с д’Эреллем в Институте Бактериофага в Тбилиси. На фотографии Феликс д’Эрелль показывает микробные культуры, зараженные бактериофагом, своим ближайшим сотрудникам Георгию Элиаве и Елене Макашвили.

Прошло еще полгода. О мемуаре не было ни слуха, ни духа. Я напомнил о себе госпоже Ожильви. В феврале 1996 года я получил от нее письмо:

Вскоре я получил от редактора Бюллетеня письмо и рецензию на мою статью. Анонимный Рецензент признавал, что статью интересно читать, потому что приведено множество фактов из жизни д’Эрелля, неизвестных науке. «Однако, — сетовал Рецензент, — несмотря на то, что текст вполне оригинален и хорошо написан, статью трудно отнести к жанру истории науки и, скорее, следует рассматривать, как сугубо эмоциональный пересказ, основанный на воспроизведении большого количества фактического материала. Если же Редакция нуждается в политической характеристике эпохи Сталина — Берии, то можно обратиться к известному советологу Рою Медведеву, который имеет доступ в архивы КГБ».

Затем следовало редакционное заключение:

Статья вышла осенью 1996 года в 94-м томе Бюллетеня Института Пастера. Я получил бандероль с оттисками и начал их рассылать. Было множество запросов на мой мемуар о Феликсе д’Эрелле. Известно, что в науке интерес к какой-то проблеме или возрождение интереса к забытому было открытию возникает одновременно в разных лабораториях или даже в разных странах. Группа микробиологов из NIH (Национальный Институт Здоровья): K. P. Меррил, Б. Бисвас, Р. Карлтон и др. — опубликовала в престижном журнале Ргос. Natl. Acad. Sc. USA v.93, 1996, статью, возрождавшую интерес к бактериофагу, т. е. к тем самым идеям Феликса д’Эрелля, которым была посвящена моя статья в Бюллетене Института Пастера. Корреспондент журнала Science News обратился ко мне с просьбой прокомментировать статью Меррила и его группы. В репортаже журнала Science News (1996, v. 149), озаглавленном «Биологическое оружие. Ученые опять выступают за использование вирусов в борьбе с бактериальными инфекциями» цитируется: «Я прочитал с огромным энтузиазмом эту статью. Думаю, что статья может возродить в недалеком будущем интерес к этой области микробиологии», — прокомментировал статью Давид Шраер из Браунского Университета в Провиденсе, штата Род Айлэнд. Доктор Давид Шраер, который эмигрировал в Соединенные Штаты из бывшего Советского Союза, в прошлом сотрудничал с Российским Институтом Бактериофага, в основании которого принимал участие д’Эрелль. Было бы правильнее написать: Грузинским Институтом Бактериофага.

К этому же времени относится мое научное знакомство с доктором Ричардом Карлтоном, сначала телефонное, а впоследствии — личное. Из моего ответного письма от 9 октября 1996 года следует, что доктор Карлтон звонил накануне и просил прислать ему мой curriculum vitae. Кроме того, я послал ему копию титульной страницы материалов симпозиума, изданного в Тбилиси в 1974 году «Теоретические и практические аспекты бактериофага», а также копии страниц из этого сборника, входивших в раздел «Фагопрофилактика и фаготерапия».

Еще через месяц, в ноябре 1996 года, состоялась телефонная конференция, в которой принимали участие доктор Карл Меррил (NIH), доктор Ричард Карлтон, возглавлявший компанию под названием «Exponential Biotherapies, Inc.» и ваш слуга покорный, который участвовал в телеконференции от имени Браунского Университета/РВГ. Дискуссия велась вокруг исследований лаборатории К. Меррила, подтвердивших основной постулат Феликса д’Эрелля и его сотрудников о специфичности фаготерапии на модели экспериментальной инфекции, вызванной у мышей бактериями кишечной группы. Т. е. моя статья (мемуар) о д’Эрелле оказалась историко-теоретическим материалом, гармонично соединившимся с исследованиями К. Меррила и Р. Карлтона. В процессе телекоференции я был приглашен на полгода в лабораторию доктора Меррила в NIH для селекции специфической американской расы поливалентного стафилококкового бактериофага.