Отбор. Элита. Единственная - Кира Касс

время пребывания во дворце обе створки парадных дверей распахнулись, и нас вывели во двор. Мы прошли по короткой закругленной дорожке и двинулись дальше вдоль массивной стены, которой был обнесен дворец. Тяжелые ворота со скрипом распахнулись, и нас приветствовал оглушительный гул многолюдной толпы.

Прямо посреди улицы возвышался огромный помост. Сотни, если не тысячи людей сгрудились вокруг. Родители держали на плечах детей. Со всех сторон сверкали объективы камер. Операторы деловито сновали в толпе, снимая происходящее. Нас подвели к небольшой трибуне, и толпа взревела в приветствии. Люди выкрикивали наши имена и бросали к ногам цветы. Девушки, шедшие передо мной, начали понемногу расслабляться.

Из толпы послышалось мое имя, и я вскинула руку, чтобы помахать поклонникам. Ну вот, а я, глупая, боялась. Если люди так радуются, значит ничего страшного не происходит. Дворцовой челяди не мешало бы обращаться с Элитой поаккуратнее. Нагнали страху на ровном месте.

Мэй захихикала в восторге от предстоящего участия в чем-то увлекательном, а я порадовалась тому, что она стала похожа на себя прежнюю. Я пыталась отвечать на все приветственные возгласы, но тут мое внимание привлекли два странных сооружения на помосте. Одно представляло собой похожую на лесенку конструкцию в форме буквы «А», другое – массивную деревянную колоду с петлями с двух сторон. В сопровождении гвардейца я заняла свое место в первом ряду отведенной нам трибуны, пытаясь догадаться, что происходит.

При появлении короля, королевы и Максона толпа снова взорвалась криками. Все трое тоже были в темной одежде и с серьезными лицами. Я вскинула глаза на принца. Что бы ни происходило, если он улыбнется мне в ответ, значит все в порядке. Я мысленно молила его посмотреть на меня, подать хоть какой-то знак. Но он сидел с каменным лицом.

В следующее мгновение толпа разразилась криками омерзения, и я обернулась посмотреть, что произвело на них такое впечатление.

И почувствовала, как земля уходит из-под ног.

На помост вытащили закованного в кандалы офицера Вудворка. Губа у него была разбита, одежда выглядела так, будто он всю ночь усердно валялся в грязи. Следом на помост вытолкнули Марли, тоже в кандалах. Она была все в том же прекрасном костюме ангела, только у него оторвали крылья, а сам он оказался чем-то перепачкан. На ее поникшие плечи был накинут пиджак, она жмурилась от яркого света. Марли обвела взглядом толпу, и на долю секунды наши глаза встретились, а потом ее потащили дальше. Ее взгляд снова отчаянно заметался, и я поняла, кого она ищет. Слева от меня замерли, вцепившись друг в друга, родители Марли. Оба были совершенно раздавлены.

Я снова посмотрела на Марли и Вудворка. На их лицах застыл страх, но оба держались с достоинством. Лишь однажды, когда Марли запнулась, наступив на подол длинного платья, эта внешняя видимость дала трещину, и за ней открылась бездна ужаса.

Нет. Нет, нет, нет, нет, нет.

Когда их вывели в центр помоста, какой-то человек в маске начал говорить. Толпа немедленно затихла. По всей видимости, это – в чем бы оно ни заключалось – уже происходило прежде, и люди знали, как реагировать. Я, в отличие от них, понятия не имела и подалась вперед. Меня замутило. Какое счастье, что я не стала ничего есть.

– Марли Теймс, – провозгласил человек в маске, – одна из избранных дочерей Иллеа, была уличена в преступной связи с этим мужчиной, Картером Вудворком, офицером Королевской гвардии.

Голос глашатая был преисполнен такой важности, как будто он зачитывал сообщение об изобретении средства от какой-нибудь неизлечимой болезни. Услышав обвинение, толпа снова загудела и заулюлюкала.

– Мисс Теймс нарушила данную ею клятву верности нашему принцу Максону! А мистер Вудворк, вступив в связь с мисс Теймс, покусился тем самым на достояние королевской семьи! Эти злодеяния являются государственной изменой!

Он выкрикивал обвинения, желая, чтобы толпа поддержала его. И толпа не подвела.

Но как они могли? Неужели они не понимали, что это Марли? Милая, прекрасная, доверчивая, самоотверженная Марли? Да, наверное, она сделала ошибку, но ни одна ошибка не заслуживала такой ненависти.

Второй человек в маске тем временем принялся привязывать Картера к А-образному сооружению. Его широко раздвинутые ноги ремнями пристегнули к стойкам, руки вздернули над головой, так что даже смотреть на это было больно. Марли бросили на колени перед деревянной колодой. С ее плеч сорвали пиджак, запястья закрепили в петлях ладонями вверх.

Она плакала.

– Это преступление карается смертной казнью! Но принц Максон в своей милости пощадил жизнь гнусных изменников. Да здравствует принц Максон!

Толпа подхватила возглас глашатая. Будь я в своем уме, то сообразила бы, что нужно сделать то же самое или хотя бы поаплодировать. Все остальные девушки именно так и поступили, и наши родители тоже. Правда, вид у всех был потрясенный. Но я не обратила на это внимания. Я не видела ничего вокруг, кроме лиц Марли и Картера.

Нас посадили в первом ряду намеренно, чтобы продемонстрировать, что ждет любую, которая совершит такую глупость. Отсюда, с расстояния не более двадцати футов от помоста, я видела и слышала все самое важное.

Марли неотрывно смотрела на Картера, а он на нее, хотя для этого ему приходилось выворачивать шею. На ее лице явственно читался страх, но в глазах было такое выражение, словно она пыталась его убедить, что все равно ни о чем не жалеет.

– Марли, я люблю тебя! – крикнул он ей. Его голос практически утонул в реве толпы, но я услышала. – Все будет хорошо! Все будет хорошо, клянусь!

От страха Марли была не в силах вымолвить ни слова, но закивала ему в ответ. Я смотрела на нее и не могла думать ни о чем, кроме того, какая же она красивая. Ее золотистые волосы спутаны, платье разорвано, туфли она потеряла где-то по дороге, но, бог ты мой, она была просто ослепительна.

– Марли Теймс и Картер Вудворк, с настоящего момента вы больше не принадлежите к своим прежним кастам. Отныне вы низшие из низших! Теперь вы Восьмерки!

Толпа разразилась ликующими криками. Меня это покоробило. Неужели среди них не было Восьмерок? Их не задевало, что о них говорят с таким пренебрежением?

– Чтобы причинить вам такие же стыд и боль, какие вы причинили его высочеству, вы приговариваетесь к пятнадцати ударам батогами каждый! И пусть шрамы напоминают вам о ваших многочисленных грехах!

Батоги?! Я понятия не имела, что значит это слово.

Его смысл открылся мне в следующий же миг. Двое в масках, которые привязывали Марли с Картером, вытащили