Пески Марса - Артур Кларк

Это одна из тех хитростей, которые в космосе должен знать каждый. Можно окончательно потерять ориентацию в пространстве, пока не определишься, что следует считать для себя «низом». При этом важно выбрать наиболее удобное направление, в соответствии с тем, что приходится делать в данный момент.

Тим уже набрал достаточную скорость для того, чтобы наше маленькое путешествие не показалось мне утомительным, выключил двигатели и стал рассказывать о проплывавших мимо достопримечательностях. Вид станции с птичьего полета дополнял картину, которую я уже составил для себя после экскурсии внутри ее.

Внешний обод станции представлял собой плоскую сеть из уходивших в космос балок. Тут и там виднелись большие цилиндры — герметичные мастерские, рассчитанные на двух или трех человек и предназначенные для работ, которые нельзя выполнять в вакууме.

Возле края станции парил космический корабль, с которого была снята большая часть обшивки, закрепленный несколькими тросами, которые на Земле едва ли выдержали бы вес человека. Несколько механиков в таких же, как и наши, скафандрах работали на его корпусе. Мне очень хотелось услышать их разговоры и выяснить, что они делают, но мы общались на другой волне.

— Я тебя оставлю на минуту, — сказал Тим, отстегивая буксирный трос и закрепляя его на ближайшей балке. — Ничего не делай, пока я не вернусь.

Я чувствовал себя довольно глупо, болтаясь, словно воздушный шарик на веревочке, и был рад, что никто не обращает на меня внимания. От нечего делать я поэкспериментировал с пальцами перчатки моего скафандра, безуспешно пытаясь завязать простой узел на буксировочном тросе. Позднее я выяснил, что подобное все-таки возможно, но требует тренировки. Во всяком случае, люди на космическом корабле вполне управлялись со своими инструментами, несмотря на перчатки.

Неожиданно начало темнеть. До этого мгновения станция и корабли возле нее были залиты солнечным светом, столь ярким, что я даже не осмеливался взглянуть в ту сторону. Но теперь Солнце ушло в тень Земли, мы пролетали вдоль ночной стороны планеты. Я повернул голову и увидел столь восхитительное зрелище, что у меня перехватило дыхание. Земля теперь была огромным черным диском, затмевающим звезды, по краю которого простирался золотой полумесяц, сужающийся на глазах. Я смотрел на линию заката, тянувшуюся на полторы тысячи километров вдоль Африки. В ее середине виднелось ослепительное золотистое зарево, на фоне которого можно было разглядеть серебристую полоску Солнца. Наконец оно исчезло; алый отблеск заката быстро сокращался, пока не исчез тоже. Все это продолжалось не больше двух минут, и работавшие вокруг меня люди не обращали на происходившее никакого внимания. В конце концов, привыкаешь даже к самым великолепным зрелищам, а станция вращалась вокруг Земли столь быстро, что заход солнца случался каждые сто минут…

Было еще не совсем темно, поскольку в небе висела половинка Луны, и смотрелась она ничуть не ярче и казалась расположенной ничуть не ближе, чем с Земли. Небо усеивали миллионы ярко сиявших звезд, и мне показалось странным, что кто-то вообще мог говорить о «черноте» космоса.

Я настолько увлекся поисками планет (которые мне найти так и не удалось), что не замечал возвращения Тима до тех пор, пока буксирный трос не начал натягиваться. Мы медленно поплыли назад, к центру станции. Тишина здесь казалась попросту нереальной. Я на мгновение закрыл глаза — но, когда я их открыл, вокруг ничего не изменилось. Прямо перед нами висел большой черный диск Земли — нет, не совсем черный, так как я мог видеть мерцающие в лунном свете океаны. В том же свете тонкие балки вокруг меня сверкали, словно нити призрачной паутины, усыпанной мириадами звезд.

Именно в этот миг я понял, что действительно нахожусь в открытом космосе.

— Знаете, какая у нас была самая большая проблема на Четвертой станции? — спросил Норман Пауэлл.

— Нет, — ответил я. Собственно, другого ответа от меня и не ждали.

— Мыши, — с серьезным видом заявил он. — Хотите — верьте, хотите — нет! Несколько мышей сбежали из биологической лаборатории, и, прежде чем кто-то успел хоть что-то сообразить, они уже были повсюду.

— Не верю ни единому слову, — вмешался Ронни Джордан.

— Они были такие маленькие, что могли проникнуть во все вентиляционные шахты, — невозмутимо продолжал Норман. — Стоило приложить ухо к стене, и можно было услышать их радостное шуршание. Им даже незачем было устраивать себе норы — в каждом помещении имелось полдюжины уже готовых, и можете догадаться, во что они превратили вентиляцию. Но в конце концов мы с ними расправились. И знаете как?

— Завели парочку кошек.

Норман высокомерно взглянул на Ронни.

— Мы пробовали, но кошки не любят невесомость. От кошек вообще не было никакого толку — мыши над ними просто смеялись. Нет — мы прибегли к помощи сов. Вы бы видели, как они летали! Крылья у них, естественно, работали не хуже обычного, и то, что они вытворяли, порой казалось фантастикой. Им потребовалось всего несколько месяцев, чтобы избавить нас от мышей.

Он вздохнул.

— Затем возникла новая проблема — как избавиться от сов. Мы…

Я так и не узнал, что было дальше, так как слушатели решили, что сыты небылицами Нормана по горло, и все одновременно набросились на него. Он исчез внутри медленно вращающегося шара из тел, шумно перемещавшегося по кабине. Лишь Тим Бентон, никогда не ввязывавшийся в перебранки, продолжал спокойно сидеть над учебниками, чем, собственно, должны были заниматься и все остальные.

Каждый день стажеры встречались в классе, где им читал лекцию командор Дойл или кто-нибудь из технического персонала станции. Командор предложил мне посещать эти занятия — а его предложение мало чем отличалось от приказа. Он считал, что я могу приобрести некоторые полезные знания, что, в общем-то, было верно. Я мог понять примерно четверть из того, что говорилось, а в остальное время читал сверхлегкие книги из библиотеки станции.

После занятий тридцать минут отводилось на самоподготовку, и иногда ею действительно занимались. Это было для меня куда полезнее, чем уроки, поскольку ребята рассказывали мне о своей работе и о том, что они видели в космосе. Некоторые из них провели на станции уже два года, лишь время от времени ненадолго возвращаясь на Землю.

Конечно, многое из того, что они мне рассказывали, было из разряда небылиц. Норман Пауэлл, наш главный юморист, постоянно пытался морочить мне голову. Сперва я покупался на некоторые его байки, но потом научился отличать правду от, так сказать, преувеличения.

Как выяснилось, в космосе можно устраивать интересные трюки и розыгрыши. Для одного из самых лучших потребовалась всего лишь обычная спичка. Однажды, когда мы были в классе, Норман неожиданно повернулся ко мне и спросил:

— Знаешь, как проверить воздух на то, можно ли им дышать?

— Если нельзя, то, думаю, ты и так скоро об этом узнаешь, — ответил я.