Преступный режим. "Либеральная тирания" Ельцина - Руслан Хасбулатов

Практически с момента принятия решения на ввод войск, а это произошло в 18 часов 2 октября, когда Грачев отдал первые приказы о подготовке к «маршу в Москву», он вместе с генералами Кобецем и Волкогоновым, во взаимо­действии с министром МВД Ериным, активно разрабатывал план применения-войск против осажденного Парламентско­го дворца. В августе 1991 года Грачеву удалось при помощи разного рода ухищрений и ловкости сохранить репутацию честного генерала, да еще ложно выдать себя чуть ли не за «защитника» Белого дома. Но тогда (в 91-м) он так и не по­лучил «сверху» приказ штурмовать нас.

А ныне эти приказы «штурмовать», «расстрелять», «уничтожить» — отдавались всеми, кто был приближен к Ельцину, включая его самого, а также Черномырдиным, Бурбулисом, Гайдаром, Полтораниным, Коржаковым и про­чей шпаной, трясущейся от страха. Грачев охотно согласил­ся выполнить преступный приказ, как только увидел, что все генералы поддержали это решение вместе с Ельциным, Черномырдиным, Ериным и другими членами банды, в пол­ной мере заслужил репутацию «могильщика российского парламентаризма», предателя, изменившего своему воин­скому долгу...

...3 октября, после деблокады Белого дома прорвавши­мися демонстрантами и полной деморализации мятежных сил МВД, автобусы с людьми во главе с Руцким, следовало направить не в «Останкино», а на Кремль. Власть в столи­це в тот период фактически отсутствовала. Руцкой мог бы совершенно беспрепятственно войти в Кремль и занять президентские апартаменты. Тогда разрозненные подразде­ления дивизии им. Дзержинского беспорядочно отходили из района Белого дома, начался массовый переход на нашу сторону сотрудников райотделов милиции Москвы, подраз­делений Внутренних войск (ВВ) МВД и даже некоторых отрядов ОМОНа. Полной неожиданностью, вызвавшей растерянность Ерина, явился отказ Софринской бригады выполнить его, Ерина, приказ расстрелять демонстрантов. Так спонтанно, на 12-й день со времени начала конфликта, порожденного откровенной авантюрой Ельцина, возник­ла ситуация безвластия в Москве. В такой обстановке без особых сложностей можно было установить контроль над Минобороны, МВД и МГБ, быстро восстановить связь Бе­лого дома с внешним миром. И отмечу — все это было пре­дусмотрено в нашем «Плане»; все, кроме одного — безрас­судных действий и.о. президента и его гибельного похода на «Останкино»...

На совещании у Черномырдина вечером 3 октября было принято решение: в обход Министерства обороны обес­печить участие армейских подразделений в физической расправе над сопротивлением. Это «миссия» была возло­жена на генералов Волкогонова и Кобеца. При встречах с командирами подразделений дивизии, которой командо­вал генерал Маневич, оба они, лицемерно апеллировали к «гуманности» армии, ее спасительной роли. Описывались «злодеяния» коммуно-фашистов в здании Парламентского дворца. А сотни убитых у «Останкино» выдавались за жерт­вы «террористов» и «защитников» Белого дома. При пол­ной дезинформированности армейцев эта агитация, вместе с обещаниями благ и льгот, возымела свое действие. Они нашли группу танкистов, которые взялись расстреливать Парламентский дворец. Говорят, правда, что эти танкисты плохо кончили. А генерала Кобеца посадили в тюрьму за мошенничество. Это удивительный случай для коррумпи­рованного ельцинского недогосударства.

Мятежному Кремлю нужны были жертвы невинов­ных людей. Видимо, в этом контексте и следует рассматри­вать обращение Гайдара к москвичам с призывом собрать­ся у Моссовета — это было уже после расстрела войсками мирных манифестантов у «Останкино», вечером 3 октября, когда уже пролилась «большая кровь» демонстрантов-за­щитников Конституции.

Если проанализировать призыв Гайдара по существу, ясно, что он призывал безоружных гражданских лиц, яв­ляющихся политическими противниками конституциона­листов, подставить себя под реальную угрозу убийства, — как это уже произошло с манифестантами в «Останкино». Все это выглядело до такой степени похожим на заклание, что даже в истеричной атмосфере вечера 3 октября на­шлись люди, прямо призывавшие не слушать призывов Гайдара. В первую очередь это были «ВиДовцы» Любимов и Политковский. Тогда же, вечером 3-го, Петр Мамонов охарактеризовал призыв Гайдара как «провокационный» («Коммерсант-Day1і», 10.1993 г.). Не случайно позже все эти полулибералы, обеспокоенные излишне грубой, прямолинейно-гапоновской ролью, сыгранной Гайдаром, по­пробовали было «объяснить» его призыв к москвичам тем, что якобы «войска были ненадежны» и могли «не пойти на расстрел российского парламента». И поэтому москвичи, вышедшие под лозунгами «защиты Ельцина», должны были показать, за кого народ, и тем самым побудить армию рас­стрелять парламент. Объяснение столь же «изящное», как корявое бревно, но это уже не их вина — таков уж у них был интеллект, при том, что претензии на ученость и образован­ность носили безмерный характер.

Все это заставило искать оправданий для Гайдара — как позднейшим комментаторам, так и самому провокатору ви­це-премьеру, и даже — депутатам Госдумы. Призыв Гайдара был понятен тем, кто решил, что дело их проиграно, а пото­му надо развязать гражданскую войну — Ельцину, Черно­мырдину и прочим путчистам. Призыв Гайдара — это при­зыв к массовым убийствам, к гражданской войне. И армия, в конце концов, заняла позицию поддержки заговорщиков и мятежников. Генералы, выполнившие преступные приказы низложенного, по сути — незаконного президента, путчи­ста-преступника, сами стали преступниками...

По результатам «деятельности» армии военные получи­ли целые потоки наград, следовательно, они выполнили полицейско-карательную задачу, возложенную на них в пол­ном объеме. Оправданий этому не стоит искать. Российская армия перестала быть народной армией, а превратилась во вторую карательно-охранительную.(после МВД) структу­ру, обеспечивающую корпоративные интересы «праздного класса», а не интересы государства.

При попустительстве армии началась дикая расправа с демонстрантами и просто с гражданами, попадающими «под горячую руку» всевозможных вооруженных бандитских групп, якобы ОМОН и пр. Отнюдь не сторонник Верховно­го Совета, публицист Михаил Леонтьев в газете «Сегодня» с изумлением писал: «Нам рассказывают и показывают, как банды озверевших национал-коммунистических погромщиков бродили по Москве, штурмуя телецентр, мэрию и различные иные общественно нужные объекты. Однако вы не найдете ни одного сообщения о разгроме беззащитного коммерческого ларька. Ужасные коммунистические экспроприаторы, не­много полежав под шквальным огнем рядом с телецентром «Останкино», отбегали в соседний киоск, покупали за деньги воду и шоколадки и возвращались назад, помирать за идеа­лы социальной справедливости. Киоски у Белого дома в «ночь беспредела» после его деблокирования, когда в городе даже с миноискателем нельзя было найти ни одного милиционе­ра, сделали рекордную выручку. Что ж, профессионализм журналиста порой оказывается сильнее его идеологиче­ских предпочтений. Другая прокремлевская газета, «Ку­ранты», также была вынуждена признать, что публикации СМИ о том, будто штурмовавшие «Останкино» повстанцы врывались в окрестные дома и грабили квартиры — ложь («Куранты», 6.10.1993 г.) ...Восставшим против Конститу­ции нужна была кровь. Много крови. И пролитой якобы конституционалистами. И провокаций, оправдывающих их террор. Поэтому Гайдар в роли Талона — это превосходный инструмент провокации...