Уникум - Дмитрий Билик

Тиваз — руна воина или победы. Вуньо — совершенство или работа. Другим словом, руна, усиливающее действие остальных. Но важно еще расположить их правильно.

Обо всем этом я думал, перенаправляя огненные сгустки. Выходило неплохо, хотя огонь вновь стал сильнее. Пораженные участки покраснели и, казалось, горели без всякого пламени. В нос ударил запах пали. А вокруг нарастал треск сминаемых огнем деревьев. Еще немного и нас будет видно из космоса.

Так, надо вспоминать рунологию. Тиваз в превосходной степени с последующим вуньо — укрепление романтических отношений. Не помню, что даст хагалаз, но она вряд ли изменит устоявшуюся начальную пару. Не совсем то, что сейчас нужно. Ладно. Что еще? Вуньо с последующим хагалаз — «голос совести» или стремление говорить правду. Тоже не то.

Я перебирал в голове, вспоминая варианты и попутно отражая часть сгустков огня. И последние наносили все больше вреда. Левая рука, которой я и производил каст собственного защитного заклинания, вся покраснела и покрылась волдырями. На одном пальце кожа даже почернела, что мне не понравилось больше всего.

Зато я подобрал нужное сочетание, еще раз перепроверив в уме. Да, так и должно было быть. Тиваз-хагалаз-вуньо. Месть воина, усиленная последней руной. Проблема в том, что магия письменных символов и заклинательная была немножко разной. Вторая срабатывала сразу, а первая лишь при наступлении определенных условий. Что ж, значит, эти условия необходимо создать, а сами руны максимально усилить. И я знал такой способ. Спасибо наглядному уроку Коршуна.

Первым наперво я отразил еще одну атаку и коснулся крестика. И сразу же судорожно начал осматривать баню. Чертов Потапыч, вот всякой ненужной фигни — сколько угодно, а нужных для хозяйства вещей нет. Наконец мой взгляд зацепился за небольшой гвоздик, на котором висело махровое полотенце. Скинув последнее, я быстрыми движениями, не жалея себя, с силой провел ладонью по острому краю шляпки.

Никогда членовредительство не приносило мне столько радости. Как только рука обагрилась юшкой, я смазал ею камешки с рунами, перекатывая их в ладони. Потому что нет ничего сильнее магии крови. Все, пора возвращаться, пока Застрельщик не разрушил крестик. Я, как минимум, еще собирался сохранить не только пространственное помещение, но и собственную жизнь.

Возвращение вышло своевременным. Я чуть нос к носу не столкнулся с удивленным убийцей, который, видимо, еще не нашел крестик. От неожиданности дал ему в нос окровавленной рукой и попытался прыжком перекатиться в сторону. Но не удалось. Для своего веса дядя Ваня оказался чересчур ловким. Он не обратил никакого внимания на «комариный укус», даже не поморщился, зато от души пнул меня ногой.

Я отлетел, почти коснувшись «огненной ограды». Однако не это было самое страшное. На мгновение тело забыло, как дышать. Я тщетно открывал рот, но легкие не наполнялись кислородом. Лишь с четвертой попытки удалось насладиться глотком воздуха. В этот момент все отошло на второй план.

— Нравится, когда тебя бьют? — поднял меня за волосы Застрельщик, с любопытством заглядывая в лицо.

Отвечать не хотелось. Вместо этого я немного абстрагировался, думая о своем. Так, попытка сломать нос дяде Ване не спровоцировала артефакт. И это логично. Силу я не использовал, поэтому все оказалось в полном порядке. Жалко, что попросту отмудохать противника не получится, весовая категория не та.

Застрельщик вновь откинул меня дальше, рассматривая, как забавный, не поддающийся разумному объяснению, экспонат. И я его понимал. Кровь течет из разбитого носа, левая рука превратилась в кусок мяса, от одежды остались полуобгорелые лохмотья. Но уникум, заполненный под завязку силой, ею решительно пользоваться отказывался.

Однако пока он пытался изучать меня, я тоже не лежал без дела. А быстро, на ощупь, стараясь не перепутать правильный порядок, вдавливал руны в землю. Выполнив все, стал отползать назад, не сводя взгляда со своего обидчика. Мое лицо источало страх, боль и ужас. Впрочем, тут даже почти притворяться не пришлось. Так хреново мне еще никогда не было. И больше всего я боялся вырубиться в любую секунду.

Дядя Ваня, подобно зверю преследующему свою добычу, по инерции шагнул вперед. Потом еще раз. Его рука почти вся вспыхнула багряным заревом. Одежда расползалась под властью пламени, но ни он, ни я не обращали на это внимания. Маг устал играть в кошки-мышки и решил действовать наверняка. Либо убьет, либо у меня проснется инстинкт самосохранения.

Я же замер, прекратив пятиться, пристально глядя на Застрельщика. Потому что тот наступил на руну. Спасибо благодатному огню, окружающему нас, было светло, как днем — удалось рассмотреть практически в подробностях. И, конечно, стало страшно. Я не знал, смогу ли выдержать следующую атаку. Но для того, чтобы руны сработали, удар магией по мне должен произойти. И чем сильнее он будет, тем лучше.

По сути, дядя Ваня сам подтолкнул меня к подобной комбинации. Тиваз-хагалаз-вуньо использовалась редко. Для этого должны были сойтись многие звезды. Противник обязан стоять на самих рунах, что уже сводит почти на нет всю комбинацию. Атака в прямой зоне видимости. Соответственно, чем ближе, тем лучше. Но если все выгорит…

Сгусток теперь напоминал летящее копье, которое вонзилось в меня, охватив полностью огнем. От кончиков пальцев ног до волос. Правда, для меня ничего нового не произошло. Обожженные участки тела горели, левая рука и вовсе почти не слушалась, боль была адская. Да и длилось все какие-то доли секунды.

Пламя, охватившее меня, внезапно погасло. Зато вспыхнул Застрельщик. Загорелся, как пионерский костер, политый бензином. Я почувствовал жар за несколько шагов, прикрыв лицо изуродованной рукой. Крик мага разнесся над всей округой. Кольцо огня, сдерживающее нас, дрогнуло и опало.

Застрельщик катался по земле, вопя от боли. Он не мог унять созданное, пусть и самим собой, пламя. Которое, кстати, теперь усилилось многократно. Месть воина работала именно так. Стихийная магия не могла унять руническую, потому что их природа была разной.

Я видел, как за считанные секунды обугливаются волосы на голове у Застрельщика. Они превратились в маленькую черную шапку, словно нахлобученную на затылок. Лопнули от высокой температуры глаза, растекаясь по обугленному лицу и почти сразу запекаясь. Кровь сочилась из ушей и носа. А убийца все не прогорал.

Лишь когда он упал на колени и грохнулся головой вниз, меня словно отпустило. И я сделал несколько шагов вперед. Нет, не с целью сбежать, сил на это не было никаких. Больше всего я боялся, что сейчас потеряю сознание и не приду в себя. Это было бы чрезвычайно обидно. Именно теперь, когда все кончено. Нет, нельзя, попросту нельзя.

Я не добрел — дополз на правой руке и ватных ногах до догорающего Застрельщика. Его толстое тело приобрело черный, смертельный оттенок. Оно смердело, вызывая липкий пот и сильную тошноту. Однако я уже нацелился на перстень.

Большой изумруд на нем, наверное, и есть кристалл, до камня душ он все-таки не дотягивал. Само кольцо выглядело очень старым, даже слегка грубоватым. Рука задрожала, но все же потянулась к нему.