Мертвая хватка - Андрей Воронин

Пузырь стоял неподвижно, с каменной рожей, и с острым профессиональным интересом разглядывал изувеченную физиономию Рыбы и облепленного пластырем, обмотанного бинтами Простатита.

– Яблони нет, – сказал Майков и услышал собственный голос будто со стороны.

– В смысле?,. – поднял брови Алфавит. – Ты что, дружок, шутки со мной вздумал шутить?

– Это не шутки, – по-прежнему не чувствуя разом онемевших губ, тоскливо пробормотал папа Май. – Вернее, это не я. Понимаешь, ее… В общем, ее выкрали.

Алфавит вдруг оказался совсем рядом с ним и, схватив папу Мая за концы воротника, принялся мелко трясти его, как грушу.

– Ах ты стервец, – приговаривал он сквозь зубы, – ах ты пидор.., сопляк… Я что тебе говорил? Я о чем тебя просил?

Сбереги, просил, проследи… Ах ты сучонок, ах ты падло!.. Сберег, да? Проследил, да? Тварь поганая! Животное!

Простатит шагнул было вперед, чтобы оттащить этого окончательно взбесившегося идиота в сторону, пока он кого-нибудь не покусал, но Пузырь остановил его, вытянув вперед длинную, как стрела башенного крана, и такую же твердую ручищу. Другой рукой он придержал Рыбу. Несмотря на свое бедственное положение, Майков заметил, что его люди не очень-то и рыпаются, то ли хорошо помня свое знакомство с кулаками Пузыря, то ли считая, что все идет так, как оно должно идти. В общем-то, они были правы: это была личная проблема Виктора Майкова, и решить ее он должен был сам.

Так уж вышло, ничего не попишешь…

Алфавит продолжал трясти его и раскачивать из стороны в сторону. Он оказался неожиданно силен, но папа Май был моложе и сильнее. Он вцепился руками в запястья Алфавита, покрепче уперся ногами в землю и для начала перестал раскачиваться и трястись, как тряпичная кукла.

– Ну, хватит, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Хватит, я тебе сказал!

Алфавит, как безумный, ничего не видя и не слыша, продолжал рвать на нем рубашку, осыпая его отборной руганью, и Майкову никак не удавалось оторвать его цепкие пальцы от своего воротника. Что-то мешало ему, не давая работать правой кистью, и, скосив глаза, он увидел, что все еще сжимает в руке пистолет. В данный момент оружие было скорее помехой, чем подспорьем, и папа Май уже совсем было собрался бросить ствол на землю, но тут Алфавит вдруг боднул его головой в лицо. Ослепнув от боли и по-настоящему разозлившись, папа Май что было силы оттолкнул своего более легкого противника прочь от себя. При этом раздался приглушенный хлопок, как будто кто-то откупорил бутылку шампанского, и, снова обретя зрение, папа Май увидел, что Алфавита перед ним больше нет.

В воздухе остро и кисло воняло чем-то до боли знакомым. На лицах быков застыло одинаковое выражение тупого изумления.

– Ой, ё, – тихонько сказал Рыба и рассеянно утер ладонью распухшее лицо, по которому густо текло что-то красное, густое, с беловатыми комками. Картина была знакомая, папа Май пару раз видел, как людям вышибают мозги выстрелом из пистолета, вот только непонятно было, чьи же это мозги текут сейчас по физиономии Рыбы. Сам Рыба как будто был жив и здоров, да и все остальные тоже.

Все, кроме…

Майков посмотрел вниз, прямо себе под ноги, и увидел Букреева. Вор по кличке Алфавит лежал на спине, запрокинув к небу вдребезги разнесенный сделанным в упор выстрелом подбородок, и был мертвее мертвого. Теперь папа Май понял, что за запах витает в воздухе, и, подняв правую руку, тупо уставился на пистолет, из ствола которого все еще тек ленивый синеватый дымок.

Все произошло так неожиданно и было так нелепо, буквально немыслимо, что даже тренированные рефлексы Пузыря сработали с некоторой задержкой. Впрочем, задержка эта была совсем коротенькой, почти микроскопической; эхо выстрела, казалось, еще звучало в ушах, а Пузырь уже выхватил откуда-то тяжелый «стечкин» и одним отработанным движением навел его на Майкова. Щелкнул взведенный курок, а в следующее мгновение Простатит, вцепившись в руку с пистолетом забинтованными ладонями, резко рванул ее в сторону и вверх. Одновременно с этим вышедший из ступора Рыба вцепился в другую руку Пузыря, выхватил из кармана пружинный нож и с размаху вогнал его в живот букреевского быка по самую рукоятку.

– Э-к, – сказал Пузырь и начал медленно складываться пополам.

Простатит все еще удерживал его руку с пистолетом, хотя в этом уже не было нужды. Лицо Пузыря буквально на глазах посерело, на губах выступила темная, почти черная кровь и тонкой струйкой потекла из угла рта по подбородку.

Глаза Пузыря стремительно стекленели, в них появилось выражение удивления и муки, совсем как у сбитой машиной собаки, подыхающей на обочине дороги.

– Это тебе за Хобота, педрила, – сказал Рыба.

Он с усилием выдернул нож из раны и, когда Пузырь окончательно сложился вдвое, нанес еще один удар – сверху вниз, с размаху, прямо в ямку у основания черепа. Нож вошел в загорелую шею блатного с отвратительным хрустом.

Оставив его торчать в ране, Рыба отступил на шаг, уперся подошвой ботинка в отставленный зад Пузыря и столкнул поверженного гиганта в яму. После этого он осторожно, двумя пальцами, вытащил из кармана белоснежный носовой платок, старательно вытер сначала лицо, потом окровавленные руки и бросил платок туда же, в яму.

– Вот такая ботва, пацаны, – сказал он и полез в карман за сигаретами.

Майков принялся засовывать пистолет за пояс брюк и никак не мог попасть – руки тряслись, совсем как когда-то у Хобота, и вороненый ствол раз за разом скользил по ткани и все время мимо.

– На предохранитель поставь, – сказал Простатит. Голос у него был бесцветный, мертвый. – Алфавиту башку ты уже отстрелил, теперь очередь за твоими причиндалами.

Майков взял себя в руки, поставил пистолет на предохранитель и, старательно прицелившись, засунул-таки его за пояс.

– Машину вести сможешь? – спросил он у Рыбы.

– А надо? – отозвался тот. – Все равно мы покойники.

Блатные нас из-под земли достанут.

– Руки у них коротки, – процедил папа Май. Челюсть у него все еще подрагивала, и говорить приходилось сквозь зубы. – Не знаю, как в Штатах, а в Австралии им нас точно не достать.

– А уж в Антарктиде" – скептически протянул Простатит.

– Можешь оставаться, – сказал ему Майков. – Давай, Рыба, выгоняй машину, я пошел собираться.

Перед тем как уйти, он не отказал себе в удовольствии набрать побольше слюны и харкнуть на труп Алфавита, который ухитрился своей смертью окончательно сломать Виктору Майкову жизнь. Наблюдавший за тем, как он это делает, Простатит задумчиво покивал мордатой башкой, и было непонятно, одобряет он поведение Майкова или, наоборот, осуждает.

Впрочем, теперь это уже не имело никакого значения. Все счета были погашены или просто перечеркнуты крест-накрест, впереди была дальняя дорога с пустыми хлопотами.

Папа Май намеревался отдать старым корешам последний долг – вытащить их из России, увезти куда-нибудь подальше и ссудить на первое время деньгами. А дальше пусть сами решают, как быть. Если, к примеру, Виктор Майков вдруг перестал кому-то нравиться, что же тут поделаешь, насильно мил не будешь…