Портрет лива в Старой Риге - Гунар Рейнгольдович Приеде

у меня когда-нибудь есть время? Ни утра, ни вечера. Сплошная беготня.

А у р е л и я. Присаживайся.

М а й р а. Сердечно благодарю. (Устраивается на кресле.)

А у р е л и я. Переведи дух.

М а й р а. Я думала, раз сегодня пятница, у вас будет Зинта, потому что нашу комнатку уже трясет из-за нее, у Пуденции даже галлюцинации, серьезно!

А у р е л и я. Что же Зинта такое…

М а й р а. Каждый вечер неизвестно куда исчезает, возвращается заполночь, в цехе у станка клюет носом…

А у р е л и я. Тебе, Майра, полных восемнадцать, но говоришь ты как ребенок.

М а й р а. Ничего подобного! Я прекрасно понимаю, что вы хотите этим сказать, еще как понимаю, потому что мы и сами думали, что Зинта ходит с Феликсом, но нет!

А у р е л и я. Нет?

М а й р а. Феликс вчера вечером искал Зинту в общежитии!

А у р е л и я. Что ты говоришь.

М а й р а. Сторожиха его не пропускала, мы с Кристиной и Пуденцией сбежали вниз, в скверик… Суммируя вкратце, там произошло следующее: вариант каких-то там, ну, предсвадебных хождений молодых или чего-то другого лопнул! Бах-бах, тарарах! С большим треском, и разлетелся. Самое идиотическое, что в таких случаях вечно слетаются другие наши, особенно с четвертого этажа, эти мультитрепачки и болтуньи, можно дать гарантию, как осы на треснувшую баночку джема, а Феликсинь по пьянке, ну, вы бы слышали… От трезвого, ясное дело, от него иной раз пяти слов не дождешься… Те, дурачась, спрашивают его, почему он выбрал из всех Зинту, разве они не более привлекательны, и одна за другой выламываются перед ним, демонстрируя свои округлости, а Феликсинь заплетающимся языком бормочет только о жареных белых грибах, язык, мол, проглотишь, да выкрикивает о каких-то супчиках, в которых, дескать, Зинта тоже остается непревзойденной…

А у р е л и я. Хорошо, что ты мне это рассказала.

М а й р а. Что ж тут хорошего.

А у р е л и я. Кое-что вроде бы прояснилось.

М а й р а. Отзвуки вчерашнего можно было видеть сегодня в коридоре на стенах в виде иллюстраций. Кастрюлька и чайник в облаке пара, сковородка с мухоморами и надписи на обоих местных языках, сверху по-русски: «Стряпуха замужем», снизу то же самое по-латышски. Зинта как увидела, так и побледнела.

А у р е л и я. Вам, подругам, она в самом деле ничего не рассказывает?

М а й р а. Зинта? Ну что вы. Откровенностью она никогда не отличалась, такой характер, но теперь! Как сейфик для хранения комсомольских документов, если б его запереть, а ключ бросить в море где-нибудь, например, у острова Рухну, в том районе!

Аурелия протягивает руку и включает свет.

Вы, тетя Аурелия, хотели посмотреть, не фантазирую ли я?

А у р е л и я. У меня, к сожалению, нет причин тебе не верить. Совсем напротив…

Майра встает, подходит к балконной двери.

Хорошо, что ты пришла.

М а й р а. Ваш сын ужасно на меня обозлился, верно ведь?

А у р е л и я. Сам был виноват.

М а й р а. Все равно.

А у р е л и я. Ты тоже выскочила за дверь в последний момент, чтобы не расплакаться на глазах у всех.

М а й р а. То, что я сказала, он мне сроду не простит, я видела.

А у р е л и я. На меня не смотри, спроси его самого. Но его еще нет. Еще не вернулся из Икшкиле.

М а й р а. В Икшкиле его вовсе не было.

А у р е л и я. Не расстраивай меня, пожалуйста, еще больше. Откуда ты знаешь?

М а й р а. Я съездила туда.

А у р е л и я. В Икшкиле!

М а й р а. Да, сразу после смены, и вернулась, иду к вам со станции… Было так. Культоргша мне вежливо объясняет, что план культмассовой работы со всеми экскурсиями у нее утвержден до конца года и чтоб я не лезла, потому что в Музей революции последний раз из нашего цеха записалось так мало, а поехало еще меньше, что ей было стыдно за нас, а тут я являюсь и хочу вести комсомольцев в церковь… Как вам это нравится? Я ей подробно изложила ситуацию, она мне, если я не выкачусь, грозит бюро… Мне! Недоразумение, а не культоргша, верно ведь? Жаль потерянного времени, которое я на нее потратила, разъясняя, почему нам сегодня необходимы раскопки!

А у р е л и я. Но кто погнал тебя в Икшкиле?

М а й р а. Было так. Завтра суббота, и я говорю своим, Кристина была там, Пуденция и еще кто-то: «Девчата, поехали сами!» Ладно. В обеденный перерыв чувствую, что по столовой уже разнесся слух, потому что сбегается человек сто, которые тоже хотят, и явно чувствуется, что вторая сотня примчится еще завтра утром на станцию…

А у р е л и я. Да ну.

М а й р а. На что спорим? Но у меня, естественно, ни малейшего представления, в какую сторону в Икшкиле нужно идти, не говоря уж о деталях. Как только смена кончилась, бегу на поезд и еду, и правильно, потому что сейчас я абсолютно спокойно и без волнений все нашла, видела, договорилась также с одним молодым человеком, который там орудует с лопатой и тачкой, чтоб он завтра порассказал девочкам…

А у р е л и я. И…

М а й р а. Вашего сына там не было.

А у р е л и я. Может, ты не заметила. Может, загорал у Даугавы или…

М а й р а. Исключено. Я у них специально спрашивала, на основе этого пункта начался разговор… Он-де не появлялся… Вообще было интересно, все эти камни, знаете, и известка, в которой нашли серебряную монетку шестнадцатого столетия… Даугава тоже показалась иной, чем в других местах, такая более внушительная, и все эти черепа и скелеты наших предков…

Стук в дверь.

Ой! Я даже испугалась…

А у р е л и я. Глупышка… Пожалуйста! Войдите!

Входит  Т а л и в а л д и с.

Т а л и в а л д и с. Добрый вечер.

А у р е л и я. Вечер-то добрый.

Т а л и в а л д и с. Да, и вечер пятницы к тому же, но… вместо Зинты к нам пришла Майра?

М а й р а. Я сейчас уйду, не волнуйтесь.

Т а л и в а л д и с. Я не волнуюсь.

М а й р а. Как приятно.

Т а л и в а л д и с. По мне, так оставайтесь хоть до утра понедельника.

М а й р а. Благодарю.

Т а л и в а л д и с. Пожалуйста.

М а й р а. Вы столь любезны, но я все же пойду.

Т а л и в а л д и с. К чему такая спешка.

М а й р а. Всего хорошего.

А у р е л и я. Майра, обожди…

Т а л и в а л д и с. Если земля под ногами не горит.

А у р е л и я. Талис!

Т а л и в а л д и с. Да?

А у р е л и я. Расскажи нам обеим, что ты сегодня рисовал.

М а й р а. Может, опять каких-то ливов?

Т а л и в а л д и с. Ну и?

М а й р а. Я просто так спросила.

Т а л и в а л д и с. Просто так…

М а й р а. Что уж, и спросить нельзя?

Т а л и в а л д и с. Учтите, я все знаю.

М а й р а. Что-то неслыханное, все. В самом деле?

Т а л и в а л д и с. Да.

М а й р а. Какого черта тогда… (Осекается.)

Т а л и в а л д и с. Пожалуйста, пожалуйста.

М а й р а. Извините.

Т а л и в а л д и с. Смелее.

М а й р а. Зачем же вам еще надо учиться в этой, ну, академии?

Т а л и в а л д и с. Видите ли…

М а й р а. Раз вы все знаете!

Т а л и в а л д и с. Я знаю, видите ли, что вы интервьюировали в Икшкиле археологов, со сверкающими глазами и горящими от любопытства ушами, а потом примчались сюда, доложили, что меня не было на работе, и расставили мне ловушку…

А у р е л и я. Ловушку? Ну, уж ты, Тали…

Т а л и в а л д и с. А как иначе назвать такой поступок,