Ведьма с Лайм-стрит - Дэвид Джаэр

Но если Рою виделись лучи солнца, то Дингуолл говорил о тьме, ведь темнота, необходимая для проявлений способностей, служила наибольшим препятствием в их изучении. Эктоплазма не могла существовать при ярком свете, и потому наблюдение за ней ограничивалось осязанием и краткими промежутками, когда Уолтер позволял включать лампу красного света – причем призрак запрещал делать это именно в те моменты, когда Дингуоллу необходим был свет. Обычно на снимках удавалось запечатлеть уже оформившиеся структуры, в то время как ученых, как подчеркивал Эрик, интересовал в первую очередь процесс формирования эктоплазмы. Считалось, что из лона медиума выходят не уже обретшие форму конечности, а сама эктоплазма и процесс материализации происходит уже позже. На фотографиях были видны какие-то плотные округлые выделения, сочившиеся из ушей, рта, носа и влагалища Марджери. На других снимках можно было рассмотреть темные конечности, которые якобы формировались из этих выделений. Но Дингуоллу не удавалось засвидетельствовать «подлинное волшебство», как он выражался, – процесс трансформации этого вещества в астральные руки, передвигавшие предметы.

С другой стороны, доктора Крэндона огорчал подход ученых, ожидавших, что нематериальные явления будут легче поддаваться наблюдению, чем физические явления, которые хоть и оставались невидимыми, но считались реальными из-за видимого воздействия на окружающий мир или наблюдаемых химических реакций, вызванных ими. Доктор понял, что не стоит ждать от Дингуолла, антрополога по образованию, и пары бостонских психологов доказательства в духе Эйнштейна: этому физику удалось подтвердить существование атомов и молекул при помощи теории броуновского движения. Поэтому когда исследователи выражали свое недовольство непонятностью или даже абсурдностью определенных проявлений телеплазмы, Рой обычно говорил: «Не вы создали эту Вселенную, вам нужно принимать ее как данность». К удовлетворению доктора Крэндона, европейские ученые, такие как Шарль Рише, доказали, что эктоплазма существует. И Рой утешал себя тем, что Дингуолл хотя бы разбирается в истории магии, физике и женской анатомии лучше, чем профессор Макдугалл, говоривший коллегам, что Марджери прячет поддельные эктоплазматические руки и фальшивую телеплазму у себя во влагалище.

Нагрузка явно была слишком большой для Марджери. Медиуму нездоровилось, и она волновалась из-за предстоящего дебюта в Джордан-холле. Дингуолл сказал Уолтеру, что его сестре нужно отдохнуть.

– Нет, – отрезал призрак.

Он хотел, чтобы сеансы проводились каждый вечер: так он мог «потренироваться». Уолтер заверил участников сеанса, что ничем не навредит сестренке.

– Не обращайте на нее внимания, – сказал он однажды на сеансе. – Ничего, что она стонет. На самом деле она не испытывает боли. Высморкайся, малышка… И не спрашивайте у нее, как она себя чувствует.

И Рой, и Уолтер утверждали, что медиум вовсе не переутомляется. Напротив, заметил Рой, после сеансов она обычно выходит из транса отдохнувшей, в то время как остальные участники чувствуют себя измотанными. Выслушав доктора, Дингуолл решил больше не возвращаться к этой теме, хотя все еще сомневался, что Марджери выдержит публичное выступление.

На демонстрационном сеансе девятого января, говоря о предстоящем «великом вечере», Уолтер рассказал участникам, как следует контролировать его сестру в Джордан-холле: Дингуолл будет держать ее за одну ногу, Рой за другую.

– Доктор Макдугалл может схватиться за крылышко, а доктор Уорчестер, если сочтет себя обделенным, пусть держит ее за нос, – прохихикал он.

Но эта шутка не рассмешила исследователей: Уолтер работал с четырьмя серьезными людьми: доктором, специалистом по паранормальным явлениям, антропологом и священником – и его проявления еще никогда не были столь зловещими. Материализовавшиеся формы напоминали отрубленные части тел, как в историях ужасов, когда тело гниет в гробу, а ожившая отрезанная рука бродит по свету.

Как только Марджери впала в медиумический транс, послышалось какое-то шуршание на уровне ее колен. Уолтер приказал Дингуоллу провести ладонью по внутренней стороне ее бедра, пока он не коснется края чулка, и возмутился, сочтя ученого неуклюжим:

– Вы запутались рукой в ткани ее накидки, двигайтесь вверх по чулку.

Дингуолл так и сделал и через мгновение наткнулся на что-то холодное и бугристое, налипшее на кожу Марджери. Второй такой комок Дингуолл обнаружил на столике для сеансов. От рыхлой массы на столе тянулась к пупку Марджери пуповина с поблескивавшими в темноте кольцами. В слабом свете люминесцентного диска Дингуолл увидел, как из массы на столе выросли крошечные пальцы, каждый по отдельности, будто отсоединенные от тела. Некоторые росли быстрее, другие медленнее. Пальцы подхватили светящийся диск и «помахали им в воздухе». Затем пальцы исчезли и масса стала более аморфной, а ее движения были «то резкими, то плавными». Телеплазматическая сущность коснулась рук Дингуолла и Макдугалла и исчезла. Уолтер приказал им вывести Психею из транса, медленно поднеся к ней источник красного света. К полуночи сеанс завершился.

Астральные руки были первым шагом к полной материализации, которую обещал Уолтер, но пока что призраку не удавалось добиться такого эффекта. По мере продвижения экспериментов все сложнее становилось игнорировать физическое состояние его сестры. После одного сеанса Марджери затошнило, у нее началась сильная рвота. После другого ее взвесили, и оказалось, что за время эксперимента она каким-то образом похудела на два килограмма. Однажды Мина пожаловалась на «головную боль и ломоту во всем теле». Сеанс пришлось отменить, когда миссис Геменвей, производя досмотр медиума перед сеансом, обнаружила, что у Мины течет кровь из уха. Но на большинстве сеансов Марджери оставалась жизнерадостной и шутила, когда остальные оставались серьезными. Очевидно, выделения ее тела изумляли ее не меньше, чем ученых. Ее эктоплазма приобретала разнообразные формы и выглядела то как спина броненосца, то как блинчик, тот как морская звезда, то как огромная узловатая картофелина (розовато-серая, с продолговатыми бугорками), то как мембранообразная оболочка, наполненная какой-то вязкой субстанцией, то как разные органы животных. В последующих экспериментах из эктоплазмы формировались розовато-белые женские придатки, сморщенное предплечье, пальцы, небольшой человеческий череп и детская ручка.

– Дитя родилось. Рука, – провозгласил Уолтер.

После сеанса доктор Крэндон столь благоговейно говорил о материализации, будто это он сам породил эти проявления и выделял телеплазму.

«Да уж, без его влияния на Марджери тут не обошлось», – полагал Гудини, но он был единственным членом комиссии, ставшим персоной нон грата на Лайм-стрит, и потому не мог коснуться липкой руки Уолтера или засвидетельствовать выделение эктоплазмы. И поскольку коллеги тоже подвергли его остракизму (и даже отказывались предоставлять ему отчеты о сеансах), Гудини обратился к частным сыщикам, журналистам и друзьям Крэндонов за информацией.