Кровавая работа - Майкл Коннелли

— Но ты сам говорил, что Уолтерс и Арранго не могли проверить точность времени на видеозаписи. Они просто решили, что время было неточным, потому что его установил сам старый Кан.

— Да, они так решили. А я нет. Смотри.

Он перемотал запись назад, вернувшись к тому моменту, когда на экране были видны часы на руке Чан Хо Кана. Это был кадр, где раненый Кан повалился на прилавок, выкинув одну руку вперед. Маккалеб еще раз промотал запись вперед и назад, пока не поймал кадр с отчетливо видной строкой времени, и нажал паузу. А потом подошел к сумке и вытащил из нее фотографии, которые отпечатал для него Бэнкс. Это был тот же кадр, только увеличенный в несколько раз. На фотографиях время на часах Кана было видно отчетливо.

— Мои действия заключались в следующем. Я попросил одного умельца увеличить для меня этот кадр и сделать с него фотографию. Теперь я могу точно установить время убийства. Хочешь взглянуть сама?

С этими словами Терри протянул фотографии Уинстон.

— Этого специалиста я знал по работе в ФБР. Как видишь, время на часах и на камере наблюдения совпадает до секунды. Наверное, Кан действительно сам устанавливал время на камере по своим часам. Следишь за моей мыслью?

— Слежу. Время на часах и на камере совпадает. И что из этого следует?

Маккалеб поднял указательный палец вверх, достал из сумки свой блокнот и нашел данные регистрации телефонных звонков и других событий по делу.

— В соответствии с показаниями часов в Главном координационном центре, Добрый Самаритянин сообщил об убийстве в 10:41:03 — то есть на тридцать четыре секунды раньше, чем раздались выстрелы, судя по времени, зафиксированному на камере наблюдения. Так?

— Так.

Маккалеб рассказал о своей вчерашней поездке к вдове Кана, которая разрешила ему взять часы мужа, и о том, что она не переводила на них стрелки.

— Потом я снова позвонил в Координационный центр и сверил часы Кана с точным временем. Часы спешат всего на четыре секунды. То есть в момент убийства время на кассете камеры наблюдения также спешит на четыре секунды.

Уинстон подалась всем телом вперед и нахмурилась, стараясь осознать услышанное.

— Это означает…

— Это означает, что разницы практически нет. Четыре секунды в данном случае ничего не значат. Что существенно, так это тот факт, что Добрый Самаритянин сообщил об убийстве в 10:41:03, согласно часам Центра, или в 10:41:07, согласно часам Кана. Разница в четыре секунды невелика.

— Но это невозможно, — сказала Уинстон. — В это время стрельбы не было. Глория Торрес еще даже не вошла в магазин. Она, наверное, только открывала дверь.

Маккалеб не произносил ни слова, позволив ей самой сделать шокирующий вывод. Это убедит ее сильнее, чем любые его разглагольствования.

— Итак, — медленно произнесла Джей врастяжку, — итак, наш Добрый Самаритянин сообщил об убийстве до того, как оно произошло.

Маккалеб только кивнул.

— Почему он сделал это? Разве что он знал о нем. Да, он позвонил, потому что знал, что оно будет… Проклятье! Получается, что убийца — он сам!

Маккалеб снова кивнул, но губы его растянулись в улыбке удовлетворения. Теперь он знал, что Уинстон на его стороне и что им надо очень поторопиться.

— Вижу, ты продумал все до малейших деталей, выстроил всю картину?

— Пожалуй.

— Тогда расскажи мне подробнее.

Маккалеб стоял в камбузе и наливал себе стакан апельсинового сока. Уинстон уже выпила, чтобы снять напряжение, но тоже стояла в камбузе. От возбуждения она просто не могла усидеть на месте. Маккалебу было хорошо знакомо это состояние.

— Подожди-ка, — сказал он.

Он чуть ли не залпом выпил стакан сока.

— Извини, понимаешь, я сегодня совсем забыл про сахар в крови и вовремя не поел.

— А сейчас ты как себя чувствуешь?

— Все отлично. — Он поставил стакан в раковину и повернулся к Джей. — Итак, на мой взгляд, картина следующая. Имеется господин Икс, который нуждается в новом органе. Это может быть печень, почки, возможно, костный мозг. Это может быть и роговица, но это крайний вариант. Главное — это должен быть внутренний орган, из-за которого стоит лишить жизни другого. Без которого Икс умрет. Если это роговицы — то ослепнет, станет недееспособным, — развивал Терри свою мысль.

— А как насчет сердца?

— Сердце, естественно, орган номер один в списке, но ведь оно досталось мне. Так что ты пока сердце вычеркни. Если, конечно, ты не заодно с Невинсом, Улигом, Арранго и остальными с их версией про то, что мистер Икс — это я.

— Конечно. Продолжай.

— Этот мистер Икс богат и имеет связи. У него достаточно денег, чтобы нанять убийцу.

— Который, в свою очередь, связан с оргпреступностью.

— Возможно, но необязательно.

— А как же «Не забудь про канноли»?

— Я думал об этом. Думаю, это слишком уж напоказ, что не в стиле мафии. Подозреваю — хоть и не утверждаю, — что это сказано для отвода глаз.

— Согласна, неважно. Давай дальше.

— Мало того что он нанял убийцу, он еще и добрался до Базы данных по органам и крови, чтобы точно знать, у кого имеется орган, столь ему необходимый. Ты знаешь, что это за база?

— Сегодня узнала. И задала Невинсу тот же самый вопрос: «Как Терри Маккалеб получил доступ к Базе данных?» И он сказал мне, что ее защита — просто детский сад. Они решили, что ты взломал систему еще в «Сидарз» и скопировал список доноров, которые сдают кровь. Ты нашел среди них донора с нужной группой крови, а дальше все было просто, — объяснила Джей.

— Все верно. Только теперь поставь на мое место мистера Икс. Он получает список доноров и включает в дело Доброго Самаритянина. — Маккалеб показал пальцем на экран, на котором по-прежнему красовался застывший кадр с лицом Самаритянина.

Терри и Джей несколько секунд молча смотрели на него.

— Убийца просматривает список и натыкается на хорошо знакомое имя Дональда Кеньона. Кеньон — идеальная цель, хотя бы потому, что у него сотни и тысячи врагов, которых он обобрал. Выбор сделан. Любой решит, что убийство совершил кто-то из обманутых вкладчиков. У него отличное прикрытие.

— Таким образом, Самаритянин выбирает Кеньона.

— Точно. Он выбирает Кеньона, следит за ним, пока ему не становится известен каждый его шаг. Ведь график Кеньона не так уж и сложен. Потому что он по рукам и ногам связан своей службой в государственном учреждении и, кроме дома и банка, редко куда выбирается. Но Доброго Самаритянина этот факт мало смущает. Он знает расписание домашней жизни Кеньона, знает, что каждое утро он примерно на двадцать минут остается один, пока жена отвозит детей в школу.