Последний Исход - Вера Петрук

Для змеи оно было слишком мягким. Арлинг слышал, как покрытые шерстью лапы обошли собаку и стали приближаться к нему. Пес повел себя странно. Поднявшись навстречу гостю, он обнюхал его, вызвав приглушенное шипение, похожее на звук испаряющейся воды, попавший на раскаленный камень. «Кот?» – с удивлением подумал Регарди, гадая о странном нашествии бездомных тварей, которых вдруг приманил его шатер. Между тем, кот не обратил никакого внимания на самуку, которая, обнюхав того с головы до хвоста, вернулась к очагу, заняв прежнее место. Кота интересовал Арлинг, неподвижно лежащий на спине.

Подойдя к человеку, зверь осторожно поставил лапу на его ногу и, убедившись, что Регарди не двигается, осмелел настолько, что забрался на него полностью. Если собака еще проявляла какие-то такт и осторожность, то кот вел себя так, словно Арлингу должно было быть стыдно за то, что он не появился в шатре раньше. Кот был тяжелым, и Регарди ощущал каждый его шаг, когда он пробирался по его ногам к животу. Очевидно, животное искало место помягче. Арлинг ему посочувствовал. За годы странствий по пустыням его тело превратилось в подобие доски – жесткой, твердой и грубой. Недовольно потоптавшись, кот, наконец, устроился в районе желудка и принялся вылизываться, роняя на Арлинга клочки шерсти и выкусанных блох.

– Пошел, – осторожно произнес Арлинг, сомневаясь, что на самом деле хотел, чтобы зверь уходил. От кота по всему тело разливалось удивительное тепло, которое не способны были дать ни плащ, расстеленный на песке, ни стены палатки, закрывающие от стылого ночного воздуха.

Кот даже не посмотрел на него и, закончив вылизывать хвост, растянулся на нем, положив тяжелую голову на лапы. Теперь Арлинг не сомневался, что раньше эти звери жили в палатке вместе с тем рабочим, который был изгнан из барака и умер неделю назад от неизвестной болезни. Неужели собака и кот все это время бродили где-то поблизости, зная, что шатре, непременно, появится новый хозяин? Слишком много вопросов для такой короткой ночи. Думая о том, каким человеком был больной, Регарди, наконец, заснул, укутанный теплом от большой мягкой подушки, сопящей на его животе.

И снились ему кошачьи сны.

* * *

Двигаясь вперед, человек не обязательно оставляет что-то позади. Арлинг часто слышал эти слова от имана, но думал, что их смысл лежал на поверхности. Он, как всегда, ошибался. С тех пор как за ним закрылись ворота школы, Регарди ни разу не остановился и не оглянулся назад. Его гнали страх жизни и жажда смерти, два брата-близнеца, слитые воедино роком судьбы. Шагая по пескам Сикелии, он оставлял за собой трупы. Книга Махди учила: чтобы стать великим воином, нужно постичь пустоту, быть ею каждый миг, каждый вздох. Арлинг чувствовал себя пустым задолго до того, как встретил учителя. Иман только помог отшлифовать его пустоту до блеска, выбросить все лишнее и стать идеальным вместилищем смерти, имя которому был – солукрай. Регарди превратился в воплощение пустоты, но не в великого воина.

В предрассветные часы, когда Сикта-Иат еще спал, а над пустыней царила ночная стужа, Арлинг занимался тем, что единственно хорошо умел делать в новой жизни – убивал.

Удар на выдохе, задержка дыхания, мускулы собраны в струну, кончик языка прижат к небу. Ребро ладони врезается в висок, проходится по кадыку, впивается в край ребер и мякоть живота. Следующий удар – по руке между локтем и сочленением. Противник перестает двигаться. Выверт руки и захват шеи. Дальше следует смерть. Ему мало. Тело задыхается, но Арлинг не дает себе передышки, наносит удары вытянутой ладонью, носком ноги, локтем, пяткой, вытянутыми пальцами. На костяшках пальцах выступает кровь, он не останавливается и продолжает двигаться вперед, оставляя после себя пустоту.

Песок легко взметается в воздух и оседает затейливо прекрасно. Время утренней звезды – это акробатика. Кувырок назад, уход от оружия прыжком с переворотом, колесо с опорой на руки вперед, назад, переворот на одной руке, приземление в податливую пыль, которая легко принимает его вес.

Я буду сильным и чистым, всегда буду поступать честно, никогда не стану хвалиться силой и задирать слабых. Я буду верен учителю. Мы все, ученики и учителя, будем любить друг друга и навсегда останемся едины в целях и помыслах. Так писал Махди. Так говорили ученики Школы Белого Петуха, когда выстраивались для разминки на Огненном Круге. Где они теперь? Где его друзья «избранные» – Финеас, сын аптекаря и лучший воин Школы, Сахар, изгнанный из родного племени, Ол, которого за безумие называли «Говорящим с Нехебкаем», Беркут-Шолох, раб, выкупленный иманом, и добрый друг пятого «избранного» – Арлинга, который в те далекие годы мечтал лишь о том, чтобы пройти Испытание Смертью и стать серкетом. Как наивен был тот человек. Регарди знал, что случилось с каждым из тех учеников, и в то же время не знал о них ничего. Осталась лишь пустота.

Арлинг остановился, пытаясь восстановить дыхание. Отерев ладонью льющийся градом пот, он с досадой поморщился. От рощицы молодых маскатовых деревьев, которую он выбрал для сегодняшней тренировки, остались щепки. Если продолжать в том же духе, то можно уничтожить весь речной оазис Мианэ. А ведь он собирался тренироваться только на одном дереве, том, которое показалось ему больным и старым. Недовольный собой, Арлинг прошелся по роще, пиная поваленные стволы. Если Ремар Сепат, исполняющий обязанности градоначальника во время отсутствия Сейфуллаха, узнает, что Регарди губит ценную древесину, статус ученика имана тут не поможет. Сидеть ему в глубокой яме на Третьей Улице, которую использовали для наказания преступников, пока Сикта-Иат еще не обзавелся собственной тюрьмой. Пока что там содержались только пьяницы, но по слухам, уже появился первый вор. Что ж, скоро к нему может присоединиться расхититель природных богатств.

Решив впредь тренироваться в оазисах за старым Балидетом, куда было дальше добираться, но где мог пострадать лишь старый саксаул, Арлинг направился к бурным водам Мианэ, на ходу сбрасывая одежду. Начиналось пятьдесят третье утро его испытаний в Сикта-Иате, а Регарди по-прежнему не мог с уверенностью сказать, владел ли он солукраем, или солукрай владел им.

Утро было временем Огненного Круга. За полчаса до того, как рабочие собирались у барака, Арлинг нырял в воды Мианэ, смывая с себя пот, кровь и боль от неудач и поражений. Еще ни разу он не закончил тренировку довольным. Купание в водах Мианэ было запрещено из-за сильных подводных течений, но в предрассветные часы никто не мог видеть человека, сражающегося с бурунами. Новые власти заботились не о благополучии будущих горожан. Они берегли рабочую силу, и Регарди их понимал. Война истощила человеческие ресурсы, а для того, чтобы Сикта-Иат стал великим, его нужно было заселить. По этой же причине жителям запрещалось охотиться в оазисах, употреблять журавис и мохану больше установленной нормы, посещать лагерь керхов, а также участвовать в играх-состязаниях, в которых соперники могли нанести друг другу увечья. Если не считать охоты с самукой в речных оазисах, дружбы с керхами и плавания в Мианэ, Арлинг был почти законопослушным жителем Сикта-Иата. Впрочем, скрываться он научился еще дома, в Согдиане, а уроки в школе имана отточили его талант до совершенства.