Святополк окаянный - Александр Майборода

— Рассказывай!

Зворык, отрывая зубами кусок мяса и жуя, начал говорить:

— Мы с Розумом доехали почти до ворот Киева. Там засели около дороги и стали ждать, чтобы у кого-нибудь спросить, что делается в городе. Так мы просидели всю ночь, а утром увидели обоз, который пошел в северную сторону. Мы проследили за ним, и он привел нас к войску. Войско очень большое, и каждый час в лагерь подъезжают новые отряды. Тут и венгры, и чехи, и немцы.

Зворык сокрушенно махнул костью.

— Слишком большое войско собирается.

Будый нетерпеливо спросил:

— А где Розум?

— Нет больше Розума, — вздохнул Зворык и снова впился в мясо.

— Мы, — говорил он с набитым ртом, — когда увидели такое большое войско, захотели выяснить, когда они хотят выходить. Для этого подстерегли на дороге одинокую повозку, задержанный возчик поклялся, что войско выйдет через месяц.

Будый насторожился:

— Как через месяц? Говорили же, что не раньше, чем к концу лета!

— Может, и говорили, что через месяц, — прошамкал Зворык, — но у возчика свои приметы. Всем возчикам велели привезти припасы из Киева в лагерь не позднее чем через неделю. Кто не успеет, того приказано выпороть. А если привезут припасы за неделю, то не будет же войско все лето сидеть без дела и проедать запасы попусту?

— Не будет, — согласился Будый.

Зворык продолжил:

— И вот тут, когда мы разговаривали с возчиком, и случилась неприятность — на дорогу выскочил отряд киевских дружинников. Мы попытались их обмануть и сказать, что тоже едем в лагерь, чтобы присоединиться к войску, но нас узнали. Розуму сразу снесли голову, а мне удалось убежать. Потом они целый день травили собаками меня, как зайца. Слава Богу, под вечер мне удалось скрыться. Но ночь пришлось пересидеть в какой-то грязной норе.

Зворык перекрестился, не отпуская кость с мясом. — Царство небесное рабу Божию Розуму!

Будый и остальные дружинники перекрестились.

Сообщение Зворыка сильно встревожило Будого. Как известно, Будый с Ярославом, перед тем как воевода ушел в киевские земли на разведку, планировали, что войско Владимира отправится в поход в лучшей случае в конце лета, и к этому сроку, чтобы не тратить лишние деньги на содержание войска, намеревались собрать свои силы. Но, дудя по тому, что рассказывал Зворык, Владимир уже собрал большое войско. Большое войско держать без дела никто не будет, поэтому неудивительно, что Владимир велел войску готовиться к выходу независимо от того, будут ли готовы дороги или нет. Но если Владимир выйдет через месяц, то в Новгороде, несмотря на то, что киевское войско будет неизбежно задерживаться в пути, не успеют к его приходу собрать нужное количество сил.

Будый ужаснулся выводу. Таким образом Владимир мог взять Новгород сходу.

Он всполошился, об этом надо было срочно предупредить Ярослава! Надо идти в Новгород.

Будый готов был дать команду садиться на коней и отправляться в путь на Новгород, но снова вспомнил свои утренние сомнения. Заодно призадумался, — устранение Владимира имело под собой более глубокие цели, чем срыв его войны с Ярославом. В конце концов, если план отравить Владимира удастся, то надо будет выполнить и вторую часть плана — устранить остальн ых претендентов на великокняжеский стол. Но для этого Будому с его отрядом следовало остаться здесь, рядом с врагом. Но он не мог находиться одновременно в разных местах.

Прикинув с минуту, воевода Будый принял окончательное решение. Присев на седло, он написал письмо для Ярослава и запечатал его своей печатью.

Теперь надо было найти решение, как его переправить к Ярославу. Разумеется, у него был только один вариант — отправить гонцов.

Но гонцами придется отправлять двух дружинников. Конечно, жалко ослаблять свои силы, двое дружинников существенная потеря для небольшого отряда, но одного посылать ненадежно — гонцы вынуждены будут останавливаться на отдых, а спящего может и зверь задрать, и человек убить. Поэтому лучше, чтобы их было хотя бы двое.

Прикинув, Будый кликнул к себе двоих дружинников: Сло-вишу и Яруна. Словиша был очень крепкий, но увалень. Ярун юркий, как змейка. Они не сходились характером, как огонь и вода. Но с таким расчетом Будый и посылал их, — Ярун будет торопить Словишу, а Словиша в свою очередь будет его сдерживать.

Как только дружинники предстали перед Будым, он дал им указание срочно скакать с известием в Новгород и в пути задерживаться только для минимального отдыха.

Старшим назначил Словишу, начальником всегда лучше назначать более осторожного. Ему же дал грамоту для князя. И ему же поручил передать на словах известие.

Через час гонцы уже скакали по лесным тропам. Но ехать по лесной тропе дело тяжкое: лесная тропа причудливо извилиста, как змея-медянка, скользящая среди густой травы; неопытный человек может несколько часов проехать по такой тропе и вернуться к ее началу. Однако Ярун и Словиша — люди лесные, из новгородских земель, где леса необъятные, способные проглотить в своих бездонных болотах даже целое заблудившееся войско.

Поэтому выехав, гонцы сразу же поехали на свою тень, и вскоре им пришлось сойти с лесной тропы, которая завернула куда-то на запад. До самого вечера гонцы продирались то через чащобу, то выходили на очередную лесную тропу.

Как только потускневшее солнце упало на горизонт и тени убежали куда-то вдаль, Словиша сбавил ход коня и предложил выбрать место для ночлега.

Вечно торопливый Ярун, желающий поскорее попасть в Новгород, придержал коня и осторожно провел ладонью по горящему от бесчисленных царапин лбу. Затем, взглянув, на окрасившуюся кровью ладонь, согласился:

— Надо остановиться, иначе в темноте глаз лишимся. А нашему князю дружинники нужны здоровые.

В вечернем сумраке дружинники вышли на песчаный берег небольшой речушки и здесь начали устраиваться на стоянку.

Расседлав коней и отпустив их пастись на поляне, дружинники набрали сухих веток и, сложив их в кучу, развели небольшой костер. Затем бросили на мягкий песок войлочные покрывала и, достав из седельных сумок припасы, приступили к ужину. Пока ужинали, с речки, как из могилы, потянул холодный воздух. Темно-синее с золотистым отблеском небо прорезала прозрачная, как драгоценный бриллиант, звезда.

Ярун устало зевал, и Словиша предложил:

— Ложись спать, а после полуночи я тебя разбужу.

Ярун тут же отвалился и через секунду, положив под голову седло, сладко засопел.

Словиша между тем смотрел на костер. Луна где-то запропастилась, и ночь накинула на лес непроницаемый колпак. И Словише чудилось, что он остался один на свете в этом маленьком круге, озарявшемся сонными языками пламени. Из окружающего царства темноты только доносилось осторожное фырканье блуждающих по поляне лошадей, а затем робко щелкнул нежный птичий голос. Один раз... другой... И вскоре над темным лесом полилась песня любви.