Волхв-самозванец - Алексей Зубко

– Да я пошутил... – оскалился кот. – А хотите загадку?

И, не дожидаясь нашего согласия, выпалил:

– Во глубине сибирских руд хранит он гордое молчание?

– Это и не загадка вовсе, – возразил я. Что-то из школьной программы все же осело на дне серого вещества, спрятанного глубоко под черепной коробкой. – Это про декабристов.

– Да какие там декабристы? – отмахнулся кот. – Они вон какие голосистые были – Герцена разбудили. Думайте...

– Не знаю, – признался я. Мало ли разных «врагов народа» обрели там вечное молчание со времен покорения Сибири Ермаком?

– Прокоп?

– Трубка мобильной связи, – сказал домовой, подтвердив мои предположения о просветительской роли телевизионной рекламы. Все, что они знают о моем мире, почерпнуто ими в пределах моего дома. Эти знания порой касаются таких предметов, что я просто диву даюсь.

– Это почему? – удивился кот.

– А там покрытие никакое, – пояснил Прокоп. – Или батареи сели...

– Не то... Ладно, подскажу, – решил баюн. – Он живой.

– Кто?

– Хранитель.

– Какой? – уточнил домовой.

– Если экрана, – в образовательных целях пояснил я, – то Screensaver.

– О чем вы? – Глаза кота сделались величиной с золотой червонец. – Я же загадал простую загадку: «Во глубине сибирских руд хранит он гордое молчание». Неужели трудно сообразить, что это немой кобольд. Немой он, понимаете? Говорить не может, вот и молчит.

– Это неправильная загадка, – продолжая злить кота, заявил я.

– Это почему?

– А глухого в шахту не пустят. Все подземники проходят медкомиссию, а ЛОР ему допуска не даст.

– Какая медкомиссия, какой лорд?

– Если честно, то не знаю ни одного лорда, который был бы ЛОРом, да и вообще ни с одним не знаком.

– Издеваетесь? – сообразил кот-баюн.

– Ага, – улыбнулись мы с домовым.

– Ну, тогда загадок сегодня больше не будет!

– Будут, – возразил я, остановившись перед огромным валуном, сторона которого, обращенная ко мне, была обтесана и покрыта стрелками и пояснительными рисунками.

Под стрелкой, указывающей вертикально вверх, написано: «Прямо пойдешь – смерть свою найдешь».

– На небо нам рановато... – решили мы.

Под корявой стрелкой, изображавшей правое направление, старательно, но неровно и с ошибками было выведено: «Направо пойдешь – коня потеряешь».

С противоположной стороны изображена была стрелка, направленная острием в соответственном направлении, рядом предупреждение: «Налево пойдешь – денег лишишься».

– Предлагаю идти направо, – внес пропозицию кот. – Терять-то все равно нечего.

– Можно и направо, – заявил домовой. – Богатство – оно дело наживное.

– Транжира! Мот! – выкрикнул Василий.

– Сам жмот! – огрызнулся домовой.

– Как бы узнать, по какой тропинке Кощей пошел? – задумался я, стараясь рассмотреть какой-либо след. Но только я не пернатый ирокез, по наклону травинок читать не научен, мне подавай хорошо засохший отпечаток подошвы ботинка в бетоне, такой, как в музеях.

– Может, пусть Васька понюхает?

– Я не ищейка!

– Не можешь – так и скажи. Чего орать?

Чей-то тяжелый, полный ненависти взгляд коснулся меня, спина сразу же покрылась холодным, липким потом. Я быстро высунул голову из-за валуна, но ничего не увидел, лишь колыхалась густая желто-зеленая стена леса.

– Василий, – обратился я к коту-баюну, ежась от внезапно пробравшего меня озноба, – ты сможешь быстро стишок сочинить?

– Какой стишок?

– Вроде заклинания... – Опустив на землю домового, мигом захрапевшего, я стал снимать пояс. – Мне на шабаше подарили волшебный путеводный клубок, только нужно заклинание в стихотворной форме, а у меня с рифмованием огромаднейшие проблемы.

– Настоящие поэты на заказ не работают.

– Зато они пишут своевременные стихи, а сейчас самое время для небольшого стиха-заклинания.

Развязав шнуровку на потайном кармашке, я извлек оттуда тряпичную куклу и клубок шерстяных ниток с воткнутой в него иглой. Вытянув иглу, я протянул клубок коту:

– Придумаешь?

– Постараюсь.

Пока он задумчиво крутил в руках клубок, что-то бормоча себе под нос, я отпустил кукле щелбан и воткнул в шею иглу, чтобы не потерять.

Что-то пискнуло в листве и под треск веток ринулось прочь. Однако когда я посмотрел туда, высунувшись из-за края валуна, лишь несколько кружившихся в воздухе листочков указывали на то, что мне все это не послышалось. К тому же исчезло ощущение злобного взгляда, пронзающего до костей. Наверное, какой-то местный хищник сидел в кустах, поджидая добычу. Может, он вообще поджидал путника, который выберет правое направление. А тут такое разочарование – без обеда его оставили...

Аккуратно сложив куклу, я зашнуровал кармашек и застегнул пояс.

– Разбить... забить... убить... отбить... – бормочет кот. Стараясь не отвлекать работающего поэта, окрыленного посещением величественной и капризной музы, я снимаю плащ и, сложив его вдвое, подкладываю под домового.

– Готово, – сияя, словно фотовспышка, сообщает Василий.

– Так быстро?

– Без лишней скромности скажу – да!

– Рассказывай.

Откашлявшись и приняв соответствующую случаю позу а-ля Цицерон, баюн принялся нараспев декламировать заклинание:

Ты катись, катись клубок,

Через кочку на восток.

Через реки и моря,

В место, где любовь моя.

Отыщи ты мне Кощея,

Душегуба и злодея.

Должен я его побить

И яйцо его разбить...

– Подожди, – перебил я Василия. – Какое яйцо? Я же его уже разбил!

– Может, второе? Впрочем, ладно, пусть будет немного иначе:

Должен я его побить,

Отмутузить, замочить.

Как покончу с супостатом,

С тем бессмертным злобным гадом —

Мне царевна скажет: «Да!»

Уж тогда гульнем, братва.

– Ты думаешь, это сработает? – оторопело спросил я.

– Сам попробуй – повтори.

Взяв клубок в правую руку, я повторил стих, поддавшись на провокацию кота-баюна. Не знаю, что на меня нашло...

– Ква? – сказал клубок и спрыгнул с моей ладони.

– Заработала!!!

От ликующего вопля баюна деревья задрожали, роняя последние листья.

– Ква-ква! – подпрыгнув, клубок устремился в направлении, грозящем мне лишь потерей коня. Которого и так нет.