Леди не движется - Олег Дивов

Потом я позвонила Эмбер, потому что меня немного мучила совесть: ну как она там одна? Да, конечно, девушка взрослая, но уж больно неприспособленная к жизни. Рассел выглядит приличным человеком, однако приличия еще не гарантируют дружеских отношений. Все оказалось прекрасно: Эмбер обрушила на меня фонтан ликования. Ей на Кангу было не просто хорошо, а замечательно, великолепно! Рассел душка, такой культурный, и при этом ни капли неискренности. Показал ей свой «зоопарк» – участок парка, где жили ручные животные. Эмбер покормила с ладоней двухдневных инкубаторских лебедят и все не могла оправиться от радости. Ну как же, они такие пушистые и деловитые. Еще она всего за сутки почти привыкла гулять с сумкой, в которой сложено угощение: ручные звери подходили сами, позволяли гладить себя и совали морды в карманы – в поисках вкусного. Эмбер, которая большинство видов встречала только на картинке, а теперь могла потрогать, была в восторге. А еще Рассел сводил ее на стрельбище, убедился, что она метко палит по мишени, и обещал обучить чиповке диких животных. Раньше Эмбер считала, что чиповка нужна только как метка о питомнике да для подсчета поголовья. Рассел объяснил, что редким видам ставят другие чипы: они откликаются на сигнал со спутника и могут сами поднять тревогу – если, например, животное очень сильно испугано или попало в беду. Так Рассел всегда узнавал, что в олений заповедник пришла голодная стая волков, или крупный зверь увяз в болоте, сам выбраться не может, или началась вспышка какой-то болезни. Спутник отслеживал перемещение стай и стад, и Рассел по этим миграциям определял, в какой район нужно завезти дополнительные корма – ведь если животные уходят, значит, где-то нечего есть или пить. Уезжать Эмбер не хотела совсем, но, конечно, если она нужна мне, то… Я утешила ее: пока нет, справляюсь. Даже багаж мой не нужен, так что ей незачем суетиться, лететь на соседний континент, чтобы послать его на Таниру.

Беседа не утомила, напротив – развеселила и воодушевила. Люблю, когда людям хорошо. Но мне, между прочим, надо спать. И поэтому я принялась за составление отчета о проделанной работе. От отчета мои мысли плавно перетекли к некоторым вопросам, так и не нашедшим ответа. Поэтому я позвонила Долли, консультантке из игрового салона, и спросила: не подскажет ли она, какой именно космический симулятор продала мужчине в красной куртке? Разумеется, я могла узнать это из записи, но было лень копаться, к тому же спросить всегда быстрее. Долли не подвела, выдав не только название, но и код для заказа. Я заказала себе такой же. Через полчаса мне привезли его. Два опера, стараясь перещеголять друг друга в бдительности, проверили коробку и лишь затем отдали мне.

Я запустила… и опешила. Почему-то я думала, что Бейкер искал пусть и сложную, но все-таки игрушку. Оттого и смеялась, мол, решил научиться пилотированию на игрушечных корабликах в игрушечном Космосе. Но вокруг моего рабочего кресла вдруг развернулся во всей красе не симулятор, а профессиональный тренажер. Пожалуй, серьезнее тех, на каких первокурсники-джедаи постигали азы мастерства. Нам, хоббитам, давали только основы большой навигации, и то теоретические, а на практике каждый из нас умел водить орбитальный челнок. Поэтому кое-что в тренажере я понимала. И решила попробовать.

Самое поразительное, что базовым кораблем в тренажере стоял «Дельфин», любимый грузовик бабы Лизы с Кангу. Я оценила, ага. Корабль и в самом деле хороший. Но тут же зашевелились странные мысли: а случайно ли Бейкер купил именно этот тренажер? Неужели в салоне не нашлось ничего по современным моделям? Да, я понимаю, на этой модели удобнее нарабатывать основные навыки, но любой профан – а Бейкер образцовый профан – захочет новый корабль. Зачем ему старье, да еще без значительной скидки? Это специалист знает, что лучшее – враг хорошего. Значит, либо он специалист, либо…

Я вспомнила, что он собирался расширяться. Хотел купить еще два корабля, но сделка не состоялась. Что за корабли он присмотрел себе? Вряд ли об этом сохранились записи в его документах. Но может знать персонал, который разбежался в разные стороны и потенциально жив.

Устав выкручивать петли на тяжелом, но понятном корабле, я решила выпить чаю. Просто так пить было скучно, поэтому я подумала – неизвестно, в каком настроении приедет Август, а тут мало того, что я вернулась раньше времени, еще и два полицейских в доме торчат, охраняют. Сварю-ка я ему любимой кашки. Сварила. Поставила в холодильник. Позевала. Пошла к себе, решив все-таки пройти то облако, на котором дважды получала «неуд». Позевала еще. И проснулась поздно утром.

Я вышла в кухню в домашнем мягком костюме – туника с брюками, – с распущенными волосами, в меховых тапочках. И уткнулась в широкую спину Августа. Он не услышал шагов. Я тихонько свистнула, он резко обернулся, увидел меня и от неожиданности стал икать.

Меня разобрал смех. Смех не очень здоровый, но я только сейчас поняла, как рада видеть Августа и какое чувство личной защищенности он дает мне. Подала ему стакан воды и пошла варить кофе.

– Чертовски рад тебя видеть, – выговорил Август, победив наконец икоту.

– О как. А я думала, ты ругаться будешь, поэтому сварила тебе каши.

– Каша! – Август поднял палец. – Это лучшее, что могло произойти сегодняшним утром. Ладно, сначала дела…

– Дела такие, что не пугайся: в гараже стоит полицейская машина, а в гостевых комнатах возле моей спальни сидят двое оперов. Крюгер решил, что в твое отсутствие мне нужна охрана, и отвертеться я не сумела.

– Скажи Теду сама, чтобы завтрак им отнесли туда, – попросил Август. – Не надо, чтобы они спускались. Я не готов сейчас к встрече с незнакомыми людьми, особенно в полицейской форме. После завтрака пусть уезжают. Я ведь уже вернулся.

Путешествие явно не пошло Августу на пользу. Даже его холеная физиономия, сохранявшая в любой ситуации одно и то же выражение, осунулась и побледнела. Первым делом он расставил по местам машинки, которые брал в дорогу, вот уж не знаю для чего – поиграть или для душевного равновесия. Потом вернулся на кухню, распахнул холодильник, сказал: «Ага!» и схватил кастрюльку с гречневой кашей в сметане. Гречневая каша уничтожала в нем аристократа одним своим видом. Я об этом знала, конечно, потому и сварила – нет лучшего средства вернуть шефу прекрасное расположение духа.

Вытащив кастрюльку, Август добыл себе ложку и тут же принялся есть. Прямо из кастрюли, не разогревая, стоя у разделочного стола. Ел он размеренно и упорно, а я смотрела и умилялась. Все-таки вид обедающего мужчины согревает сердце любой нормальной женщины. Насытившись, Август с явным сожалением поглядел в кастрюльку, где осталась едва ли треть, и спрятал ее на нижнюю полку холодильника.

– Как слетал?

– Ужасно. Не то слово. Пришлось терпеть весь этот ритуальный бред. Я никогда не женюсь, честное слово. В том смысле, что никогда не соглашусь присутствовать на своей свадьбе. Пусть гуляют без меня.

– Я удивилась, зачем ты вообще полетел. Ты ж не общался с сестрой.

– Тебе так кажется. Мы были очень близки примерно до ее четырнадцати лет. Потом у нее начался «собачий возраст», и мы… слегка поссорились. Нет, я не мог не поехать. Ира обиделась бы навсегда. Она очень памятливая. Один раз – и на всю жизнь.