Моя купель - Иван Григорьевич Падерин

Есть бойцы, которых не остановит никакая опасность, а вот перед минным полем нельзя не остановиться. Фашисты под Севастополем расставляли преимущественно противопехотные прыгающие мины. Взрываются они на метровой высоте — осколки в живот.

Опасно, почти невозможно преодолеть такое минное поле без риска, без жертв. Что же надо сделать, чтобы такую опасность свести к нулю?

На склоне высоты ухнул тяжелый вражеский снаряд. Недолет. Но он помог решить сложную задачу: от места взрыва покатились камни. Один из них подорвал мину. Это натолкнуло на мысль — прочистить путь через минное поле с помощью камней-валунов. Разведчики подобрали полдюжины камней, выждали новые взрывы и пустили эти камни под откос. Каждый валун увлекал за собой другие камни. Взорвалось еще две мины. Противник всполошился. Взвилась ракета. Застрочили пулеметы, автоматы. Но огнем пулемета камень не остановить. После третьей серии запуска гитлеровцы поняли, что на минном поле не люди, а камни. Их не расстреляешь.

Следя за противником, Ермошин установил, что между высотой 220,6 и селом Дуванкой есть тропа, по которой гитлеровские солдаты часто спускаются в населенный пункт и возвращаются обратно на высоту. Командир взвода поручил Дмитришину выдвинуться вперед и тщательно изучить подходы к тропе, наметить место для засады.

Через день Дмитришин повел группу разведчиков по своему маршруту. Спустились в ущелье. Темно, как в могиле. Разведчики спотыкаются о камни и безбожно ругаются. Здесь можно, а там, за передним краем, прикуси язык и закрой рот на замок.

Чем ближе к противнику, тем строже следи за собой. Это зона испытания на осмотрительность и выдержку.

Вдруг остановка.

— «Сюрприз»...

Направляющий каким-то чудом заметил протянутую через тропу проволоку. Тонкую, как струна. Ясно, что здесь мины натяжного действия: тронь струну — и сработают взрыватели. Но зато если пройти через минное поле вперед — оно наверняка не такое уж широкое, — тогда окажешься в безопасности. Там, где установлены такие мины, противник беспечен.

Дмитришин легонько пальцами прижал проволоку к земле, чтоб направляющему было удобнее переступить через нее.

— Осторожно подымай ногу. Переступай. Теперь вторую ногу подымай... Ступай точно вслед направляющему...

И когда последний разведчик перешагнул проволоку, спина Дмитришина одеревенела, и казалось, не хватит сил разогнуться.

Преодолев проволоку, разведчики уже более уверенно двигались вперед между горными дубами, которые в темноте казались уродливыми привидениями. Как-то не верилось, что вот уже рядом тропа, протоптанная немецкими коваными сапогами, тропа, за которой издали наблюдали несколько дней.

Место для засады занято. Притаились. Поглощенный подготовкой к броску, Дмитришин вглядывался в темноту. Перед ним Дуванкой. Кое-где в окнах виднелся тусклый свет: возможно, там, где горит огонь, расположился штаб противника, а может... Нужен «язык», тогда прояснится и «возможно», и «может».

Далеко за спиной ухали орудия севастопольских кораблей. Снаряды пролетали над головой и гулко разрывались за Дуванкоем. Эхо откликалось в горах и застревало в ущелье.

Прошел невыносимо долгий час ожидания. Уже было потерялась надежда взять «языка». До утра засиживаться здесь нельзя.

Вдруг... Это «вдруг» на войне бывает часто. К засаде приближался, как успел разглядеть Дмитришин, хмельной фашист в высокой фуражке. С каждым шагом все отчетливее звенели кавалерийские шпоры.

Это офицер. Но вот он, как зверь, почуяв опасность, рванул в сторону. Дмитришин не выдержал — кинулся за ним. Словно горные барсы, сорвались с места и другие разведчики. Убегая, гитлеровский офицер с перепугу забыл про пистолет или просто не смог расстегнуть кобуру. Дмитришина обогнал один, затем еще двое разведчиков. Дмитришин остановился, проклиная себя за плохую организацию засады. Ермошин не допустил бы такой чехарды.

Послышался стон гитлеровца. Разведчики уже успели заткнуть ему рот. В ноге пленника под коленкой торчит нож — отомкнутый штык от самозарядной винтовки. Это Азов, долговязый и сухой белорус, потеряв надежду схватить офицера, бросил вдогонку нож — и не промахнулся...

Теперь пора обратно.

Уже начинало светать, так что можно было разглядеть улыбки на лицах разведчиков. Редко появляются они у бойцов на фронте.

В санчасти батальона дежурил врач. Гитлеровцев он органически не мог терпеть, и вдруг к нему на операционный стол попал пленный немецкий офицер. Но делать нечего, взятый «язык» нуждается в медицинской помощи, иначе он будет молчать. Хирург обработал рану, сделал укол, наложил повязку.

Через час гитлеровец, звякнув шпорами, представился советскому офицеру, затем попросил разрешения сесть. Начался допрос.

— Как давно вы под Севастополем?

— Недавно, всего пять дней.

— Откуда прибыли?

— Из Франции. Мы выгрузились в Симферополе.

— Номер части?

— Мы пополняли 22‑ю пехотную дивизию.

— Когда готовится наступление на Севастополь?

— Точно еще не известно, но скоро.

Послышался зуммер телефона. Телефонист передал трубку комбату. В землянке хорошо был слышен голос командира бригады:

— Доставьте «гостя» ко мне.

— Слушаюсь.

Доставить «языка» в офицерских погонах на допрос к командиру бригады было поручено Ивану Дмитришину.

4

В разведке боем, которая была проведена 22 ноября, погиб молодой боец Павел Худобин, сослуживец Ивана Дмитришина еще по взводу связи. Утрата верного друга была особенно тяжела.

Вечером Дмитришин тайком от товарищей побывал возле могилы Павла Худобина, поклонился ему и часа три собирал камни, чтоб соорудить что-то вроде обелиска. Получилась пирамида из камней метра полтора. Когда укладывал последний, самый тяжелый камень, ему показалось, что пирамида оседает и камни как бы ожили...

Возвращаясь в свою землянку вдоль траншеи второй линии, Дмитришин перешагивал с камня на камень и вдруг остановился, явственно ощутив под ногами что-то живое. Отскочил в сторону. Вгляделся. Это спина спящего матроса в бушлате. Оглянулся назад. Там заметны беловатые отпечатки его ботинок. Впереди вся траншея забита матросами. Смертельно усталые, они спят мертвым сном.

— Чего тебе тут надо? — послышался голос за спиной.

Дмитришин обернулся:

— А вы кто?

— Разуй глаза и не мешай спать...

Перед ним стоял усатый мичман. На груди поблескивала цепочка свистка. Голос мичмана напоминал далекий рокот грома. Дмитришин назвал себя и рассказал, откуда идет.

— Ладно, ступай, разведчик, к себе. Завтра встретимся. Разведку боем будем вести...

Эта весть кольнула под сердце: снова разведка боем...

Разведка боем — простой и тяжелый способ выявления боевых сил и огневых средств противника на