Деньги дороже крови - Владимир Гурвич

— А какая роль отводилась в этой комбинации мне?

Царегородцева снова достала сигарету. Я давно заметил, она делала это всякий раз, когда разговор совершал очередной крутой поворот.

— Сперва я на тебя почти не обращала внимание; ну появился еще один новый сотрудник, еще скорей всего очередная креатура руководства. Но потом мне стала казаться, что ты ведешь себя как-то не стандартно. Вроде бы как все, но и в тоже время как-то по-другому. И это вызвала у меня большую настороженность. Я стала к тебе приглядываться. Я решила, что с одной стороны тебя надо нейтрализовать, а с другой — попытаться воспользоваться тобой в своих целях. Честно скажу, что до последнего момента мне было трудно найти по отношению к тебе правильную линию поведения. Я видела, что ты испытываешь трудности из-за моей непоследовательности, но ничем помочь тебе не могла, Ставки возрастали буквально с каждым днем, а на кого ты работаешь, я не знала. Да и не знаю до сих пор.

Я невольно вздохнул. Как мужчине, мне было неприятно это слышать, но как игрок я был согласен с ее поведением.

— Я хочу спросить тебе об одном эпизоде, — решился я. — Помнишь, ты однажды по электронной почте назначила мне встречу, а буквально через полчаса, когда мы столкнулись в концерне, обдала меня страшным холодом. Что же тогда произошло?

Царегородцева задумчиво молчала. Неожиданно ее лицо покрылось румянцем.

— Раз уж сегодня день откровений, я расскажу. После того, как я послал тебе послание, то меня пригласил к себе Фрадков. Там я застала Кирикова и Костомарова. Он сказал нам, что у него есть одна пленка, которую предлагает нам послушать. И я услышала, как ты и Ольга занимаетесь любовью. И вдруг почувствовала сильную ревность. И поняла, что ты мне не безразличен. Я была так раздосадована и тем и другим, что готова была тебя растерзать.

Я радостно засмеялся. Марина удивленно посмотрела на меня.

— Мы не занимались с Ольгой любовью, это было нашей стороны инсценировкой. Мы сидели за столом и изображали из себя любовников, а на самом деле просто ели и пили. Мы знали, что нас записывают, и нам нужно было убедить их, что охвачены страстью. Этот обман спас Ольгу от попадания в лапы Костомарову.

Несколько секунд Марина смотрела на меня и вдруг тоже засмеялась. А дальше она сказала фразу, от которой у меня заколотилось сердце со второй космической скоростью.

— Это самое приятное, что я услышала за сегодняшний день.

— Но что же дальше? Ведь концерн практически банкрот, насколько я понимаю, этим ребятам удалось перевести большие деньги.

— Я говорила Фрадкову, говорю тебе — концерн можно спасти. У меня разработан план. Не все деньги им удалось перевести и кроме того, я уверена, немалую их часть можно вернуть назад, доказав незаконность этих переводов. Я заранее позаботилась запастись необходимыми документами. Плюс — строжайшая экономия расходов, продажа непрофильных активов, реструктуризация задолженности.

— Может быть, ты и права, но кто будет этим заниматься?

— Все это время я активно скупала акции концерна. Особенно в последнее время. Кирикову стало не хватать денег, и он начал распродавать свой пакет. И теперь у меня тридцать процентов. Это позволит мне стать председателем совета директоров.

Я ошеломленно смотрел на нее.

— Ты просто финансовый гений.

— Кое-что я действительно умею, но до финансового гения мне далеко. И одной мне не справится. Рядом со мной должен быть тот, кому я доверяю.

— И кто же он?

— Ты. Я хочу, чтобы ты стал бы генеральным директором. Я уверена, ты справишься. И кроме того, мне нужен человек, который бы справился с Галановым. Я не желаю, чтобы в нашей работе присутствовал криминал. Достаточно того, что уже было. Кроме тебя, отвадить его больше некому.

— Это все?

Несколько секунд она молчала, затем достала очередную сигарету.

— Однажды я вдруг почувствовала, что мне перестала нравится моя холостая жизнь и нужен кто-то, кто был бы рядом. Но тогда такого человека в моем окружение не оказалось.

— А теперь он появился?

— Появился.

— И кто этот счастливец?

— Этот счастливец ты. Я хочу, чтобы ты стал бы моим мужем.

Мне вдруг стало не хватать воздуха. Царегородцева смотрела на меня и едва заметно улыбалась.

— Ты, в самом деле этого хочешь?

— Такими вещами женщины шутят редко. Я быстро почувствовала к тебе влечение, но не могла позволить себе дать ему дорогу. Я опасалась, что это нарушит мои планы. Ведь, в конце концов, я не знала на кого ты работаешь. А вдруг ты получил задание меня соблазнить и выведать мои намерения. Вот собственно и весь сказ. Что ты ответишь на оба моих предложения?

— Согласием.

Марина вдруг встала, но только затем, чтобы сеть мне на колени. Она положила свою прекрасную голову мне на плечо.

— Вот теперь все по-настоящему замечательно. Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя.

— Я это давно знаю, — засмеялась она.

Она нашла мои губы, и это был самый замечательный поцелуй в моей жизни.

Я поднялся с дивана, держа ее на руках.

— Ты забыл, спальня вон там, — показала она мне на лестницу.

Что вам сказать в заключение. Марина действительно стала председателем совета директоров, а я генеральным директором концерна. Но пробыл я в этой должности недолго, пока длилась довольно неприятная эпопея с Галановым. Но в ней мы вышли победителями. После этого я окончательно понял то, что раньше только подозревал: эта работа все же не для меня. Но я не вернулся в редакцию, а сел писать книгу. Правда пришлось изменить имена и фамилии, но основная канва событий была изложена в соответствие с реальными фактами. Кстати, это мое сочинение вы сейчас и держите в руках.

Фрадков и Кириков исчезли от уголовного преследования на Родине за границей. Правда, довольно скоро прошли сообщения о том, что Фрадкову в одном из государств, известного своим строгим соблюдением законности и порядка предъявлено обвинение в незаконных финансовых операциях. Затем состоялся суд, и двери тюрьмы все же захлопнулись за ним на несколько лет. А вот о Кирикове никакой информации не поступало.

Что касается Ольги, то к моему удивлению она действительно ушла в монастырь, приняла постриг под именем матери Екатерины. Иногда она приезжает к нам, очень любит играть с нашим сыном, которого мы назвали Женей. Я вижу, как украдкой она смахивает слезу с глаз.

Правильно ли она поступила, покинув этот жестокий и суетный мир, ради другого, безмятежного и благостного? Я не знаю, и мне кажется, что сомневается в этом и она. По крайней мере иногда я ловлю на себе ее задумчивый взгляд. Но ничего уже не изменишь. Каждый участник этой истории сделал свой роковой выбор. Ибо я убежден, что каждый выбор, который совершает человек, является таковым.