Дуэлянты - Пьер Алексис Понсон дю Террайль

– Вы заберете меня отсюда? – воскликнул ребенок.

В голосе девочки чувствовались сомнения, будто она опять боялась ошибиться.

– И незамедлительно, моя милая барышня.

Эрмина радостно бросилась на шею полковнику, тот взял ее на руки и понес, чтобы спрятать подальше от ярости Меротт. Это произошло в тот самый момент, когда мегера будто под землю провалилась на глазах у изумленного майора.

Ночью все приобретает фантастические пропорции. Меротт отнюдь не исчезла в недрах земли, а просто спустилась вниз по лестнице, ведущей в длинное, очень узкое и темное подземелье, рассчитывая попасть через него в круглый зал, куда только что ворвались майор и его друзья.

И столкнулась там с полковником, который искал выход, неся на руках свою бесценную ношу.

– Кто там? – крикнула она.

Робер де Сезак попятился назад.

– Это старуха! – прошептал ребенок.

– Кто там? – вновь повторила своим громоподобным голосом Меротт.

И, как львица, бросилась на полковника. Тот, держа в одной руке Эрмину, второй схватил мнимую баронессу и втолкнул ее в круглый, освещенный свечами зал.

Меротт в отчаянии стала осыпать его проклятиями. Полковник оттолкнул ее и попытался было подняться по той же лестнице, которой воспользовался, чтобы попасть в замок, но ведьма, полагая, что он один, ни за что не желала отдавать ему девочку. Тогда Робер позвал на помощь и, к ужасу Меротт, в зал ввалился целый отряд защитников, среди которых были и ее самые заклятые враги.

Перед глазами старухи заклубился кровавый туман. Совершенно потеряв голову, она выхватила из складок своего знаменитого красного пеньюара, который был на ней и этой ночью, кинжал и ринулась вперед, чтобы ударить им Эрмину.

Но полковник, желая защитить девочку, отклонился вправо и получил удар в сердце в тот самый момент, когда Монсегюр схватил ведьму за волосы и оттащил назад.

К несчастью, помощь майора запоздала. Годфруа едва успел подхватить девочку на руки, как Робер де Сезак бесформенной массой рухнул на холодные плиты пола. Он был мертв.

При виде Робера, лежавшего без движения у ног презренной женщины, Монсегюра охватила бешеная злоба. Несчастный майор был вне себя.

В последние двадцать лет вся его жизнь была посвящена этому молодому человеку, который, благодаря воспитанию и храбрости, в возрасте тридцати трех лет заслужил высокий армейский чин полковника.

Для Монсегюра де Сезак был человеком совершенно особенным и значил даже больше, чем нежно любимый сын. Для самого же полковника старый солдат стал слугой, денщиком и верным псом.

На полях сражений майор двадцать раз спасал ему жизнь. Трижды отказывался от присвоения очередного чина, лишь бы только не расставаться с ним. Так что преданность, которую майор питал к полковнику, была сродни фанатизму.

А теперь де Сезак неподвижно лежал мертвый, сраженный ударом этой фурии, из-за которой уже однажды чуть не погиб во время дуэли с Маталеном.

Этого было выше его сил. Вытянув руки вперед, майор набросился на Меротт и все присутствовавшие инстинктивно испугались, что мегере вот-вот наступит конец. Но де Кери, столь же молниеносный, как и Монсегюр, подал жандармам знак, и те оттащили вояку от Меротт, тем самым помешав ему избавить ее от наказания, уготовленного мнимой баронессе правосудием.

Все, кто наблюдал за этой сценой, онемели от ужаса и были не в состоянии скрыть охватившее их глубокое волнение. Все, или почти все, склонились над телом Робера де Сезака, тщетно пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки жизни.

Меротт, как всегда горделивая и надменная, не дрогнула даже перед яростью Монсегюра.

Стоя меж двух охранявших ее жандармов, она прислонилась к стене и обводила тех, кто ее окружал, уверенным, наглым взглядом.

Но пламени свечей не хватало, чтобы хорошо осветить все эти лица, некоторые из которых ее очень удивили бы.

Поэтому ведьма, помимо своей воли, выпрямилась и попятилась, когда де Кери отдал жандармам приказ:

– Наденьте на эту женщину наручники.

– Помощник королевского прокурора! – не удержалась она от крика.

– Ах-ах-ах! – с улыбкой произнес молодой судейский. – Вас очень удивило мое присутствие. Вы думали, что я умер, не так ли?

Меротт вновь напустила на себя беззаботный вид и ничего не ответила.

Тогда де Кери сказал:

– Обвиняемая, я должен вас предварительно допросить. И попрошу не молчать, если вы, конечно же, не хотите еще больше усугубить свое положение.

Лже-баронесса ответила ему презрительным жестом.

– Вы признаете, что вас зовут Меротт и что вы живете в Тондю на улице торговок рисом?

– Да.

– Вы признаете, что похитили и незаконно удерживали здесь мадемуазель Эрмину де Женуйяк?

– Мне больше нечего добавить к тому ответу, который вы только что услышали. Меня зовут Меротт, но это все, что я имею вам сказать.

– Я не спрашиваю, признаете ли вы, что ударом кинжала, нанесенным слишком мастерски, убили полковника Робера де Сезака, – продолжал де Кери. – Мы все стали свидетелями этого ужасного злодеяния. Кроме того, нам известно, что по вашему приказу было совершено нападение на присутствующего здесь господина Годфруа де Мэн-Арди.

– И он тоже! – прошептала старуха.

– Вам даже в голову не приходило, что он может так хорошо себя чувствовать, – продолжал законник.

В этот момент баронесса окатила Годфруа полным ненависти взглядом.

– Так что я и без ваших признаний могу утверждать, что все эти преступления совершили именно вы, а также заявить, что под видом баронессы де Мальвирад вы пригласили к себе в салон нескольких человек, которые, по вашему мнению, должны были умереть насильственной смертью. Один из них действительно погиб. Все остальные, в том числе и я, спаслись только чудом.

Пока помощник прокурора произносил эти слова, Меротт холодно взирала на безжизненное тело полковника и, будто во хмелю, упивалась этим зрелищем.

– За все это, а также за то, что вы незаконно присвоили себе имя и титул баронессы де Мальвирад, вам придется ответить перед судом.

– А вот это неправда, сударь, – взорвалась Меротт, – это имя, как и титул, принадлежат мне по праву!

– Быть того не может! – прошептал помощник прокурора.

– Повторяю, эти имя и титул принадлежат мне по праву. – в отчаянии продолжала старуха. – Потому что я маркиза де Босежур, законная супруга маркиза де Босежура, бывшего члена городского правления, который ныне сошел с ума. Но ведь маркиз де Босежур был граф де Бюдо, барон де Мальвирад и хозяин других обширных владений.

Услышав ее слова, майор Монсегюр, до этого пребывавший в состоянии глубокой прострации, вскинул голову и подошел к женщине, называвшей себя маркизой де Босежур.