Сентябрь - Розамунда Пилчер

— …вы говорите, мы дали вам неправильные цифры. Это просто смешно, замеры делали вы сами.

— Дело в том, миссис Стейнтон, что пол составляется из готовых плит размером шесть на три. Я объяснял это вам, когда вы заказали у меня самый большой шатер.

— Вот не думала, что возникнут трудности.

— Но это еще не все: у вас здесь земля неровная.

— Как это неровная? Не может быть, на этом месте раньше был теннисный корт.

— Прошу прощения, она все равно неровная. Вот в этом углу ниже на полтора фута. Нужны клинья.

— Клинья, так клинья. Что угодно, только бы пол не провалился.

Лицо мистера Абберли выразило глубокую обиду.

— У меня пол никогда не проваливается, — заявил он и ушел разбираться с ситуацией.

— Верена, — позвала Вирджиния. Верена оглянулась. — Я, кажется, не вовремя.

— Ах, Вирджиния… — Верена запустила пальцы в волосы, и это было так непохоже на нее. — Я, наверное, с ума сойду. Вы когда-нибудь видели такой разгром?

— По-моему, выглядит грандиозно. Очень сильное впечатление.

— Но он такой огромный!

— Ну и что, вы же пригласили множество гостей. Когда шатер уберут цветами, когда будет играть оркестр и соберется народ, все будет выглядеть совсем иначе.

— А вдруг ничего не получится? Сплошная тоска и позор?

— Перестаньте, Верена, это будет бал века. Послушайте, я привезла вазы для цветов, скажите, куда их поставить, я внесу все в дом и больше не буду вам мешать.

— Огромное спасибо. Кэти и несколько ее подруг в кухне, они делают серебряные звезды, серпантин и разные фигурки, чтобы декорировать ночной клуб. Она вам покажет, куда все деть.

— Может быть, вам нужно еще в чем-нибудь помочь?

Но мысли Верены уже перескочили на что-то другое.

— Спасибо, я позвоню, если понадобится… Мистер Абберли, я только сейчас вспомнила. Нужно вот еще что сделать…

Вирджиния поехала домой. Когда она вернулась в Балнед, было около двух. Ей ужасно захотелось есть, и она решила перекусить, прежде чем снова возьмется за дела. Сэндвич с куском холодной говядины, печенье, сыр и чашка кофе! Она поставила «субару» у черного хода, вошла в дом и сразу на кухню.

Мысль о еде тотчас же вылетела из головы. Она остановилась как вкопанная, пустой желудок свело судорогой от неожиданного гнева.

За кухонным столом сидела Лотти. Она ничуть не смутилась при виде Вирджинии, наоборот, заулыбалась, будто Вирджиния не раз приглашала ее зайти и вот она наконец выбрала время.

— Что вы здесь делаете? — На сей раз Вирджиния и не пыталась скрыть, что она рассержена. Она испугалась, но еще более возмутилась. — Чего вам надо?

— Просто ждала вас, хотела поболтать.

— Как вы посмели войти в мой дом?

— А вы научитесь его запирать.

Они смотрели друг другу в глаза, разделенные кухонным столом.

— И давно вы здесь?

— Да с полчаса.

В каких комнатах еще она побывала, что делала? Осматривала дом Вирджинии, как сыщик, поднималась наверх, открывала шкафы, выдвигала ящики, трогала ее платья?

— Я поняла, что вы скоро приедете, раз дверь оставили незапертой. Собаки, конечно, принялись лаять, но я их быстро успокоила. Они всегда чуют, кто свой.

Это Лотти-то своя!

— Сейчас же уходите, Лотти, и никогда больше не приходите без приглашения.

— Ах, скажите, пожалуйста, какие вы гордые! Простыми людьми, вроде меня, гнушаетесь.

— Пожалуйста, уйдите.

— Уйду, когда придет время, но сначала кое-что вам скажу.

— Нам не о чем разговаривать.

— А вот и ошибаетесь, миссис Эдмунд Эрд, очень даже есть о чем. Когда мы обе гуляли и встретились на мосту, вы ой как разгневались. Не понравились вам мои речи, что там скрывать. Я сразу поняла, не такая уж я глупая.

— Ложь это все.

— А зачем мне лгать? Незачем, потому что правда-то чернее лжи. Я Пандору шлюхой назвала, так вы губки поджали, будто я невесть какое ругательство произнесла, слух ваш оскорбила, ведь вы такая целомудренная, чистая, ну просто святая.

— Что вам нужно, Лотти?

— Не допущу блуда и разврата, — провозгласила Лотти, точно проповедник, грозящий своей пастве вечным проклятьем. — Все порочны, и мужчины, и женщины! Похоть и прелюбодейство…

Разъярившаяся Вирджиния оборвала ее:

— Вы бредите, Лотти, сейчас же замолчите!

— Ах, я брежу, вот как! — Лотти несколько успокоилась. — Когда ваш супруг уехал и вы избавились от своего ребенка, то привели к себе в дом любовника и легли с ним в постель. Скажете, это бред?

Немыслимо! Она придумала! Ее больное воображение терзают видения плотских страстей.

— Что, миссис Эдмунд Эрд, прикусили язычок? То-то. Чем вы лучше уличной девки?

Вирджиния взялась за край стола.

— Ничего не понимаю, полная бессмыслица, — произнесла она строго и совершенно спокойно.

— И кто из нас теперь лжет, а?

Лотти устремилась всем телом вперед, ее безумные глаза впились в лицо Вирджинии. Кожа у Лотти была восковая, над верхней губой темные усики.

— Я была здесь, миссис Эдмунд Эрд, — она говорила зловещим шепотом, каким рассказывают истории о привидениях, — вчера вечером, когда вы вернулись домой, я была возле вашего дома. Я видела, как вы вошли через черный ход, зажгли в доме все огни и поднялись по лестнице со своим любовником. Видела, как вы подошли к окну спальни, как стояли возле него и влюбленно шептались. А потом задернули занавески и отгородились от мира со своей мерзкой похотью, чтобы развратничать.

— Вы не имеете права приходить ко мне в парк и точно так же не имеете права входить в дом. Это нарушение закона, я могу вызвать полицию.

— Ха, полиция! — Лотти захихикала. — Много от нее толку. А им будет интересно узнать, как развлекается миссис Эрд, когда ее супруг в Америке. Видно, вы ужас как по нему скучаете. Думаете о нем и о Пандоре. Я ведь вам все выложила. Вот небось удивились. Верь после этого людям.

— Лотти, сейчас же встаньте и уйдите.

— А он вряд ли порадуется, когда узнает о ваших художествах.

— Вон. Немедленно.

— Одно-то уж ясно как день: вы ничуть не лучше прочих, такая же шлюха, и не отрицайте свою вину, у вас на лице все написано…

Вирджиния потеряла власть над собой.

— Убирайся! — крикнула она. — Убирайся и никогда не смей сюда приходить, старая ведьма!

Лотти присмирела, но не двинулась с места и с ненавистью сверлила Вирджинию горящими глазами. Вирджиния, холодея от ужаса при мысли, какой кошмар может сейчас произойти, стояла, вытянувшись как струна. Если Лотти сделает хоть одно движение в ее сторону, она опрокинет тяжелый стол на сумасшедшую старуху и раздавит ее, как насекомое. Но Лотти не бросилась на Вирджинию, по ее лицу разлилось спокойное умиротворенное выражение, глаза погасли. Она сказала то, что хотела сказать, достигла своей цели. Неторопливо поднялась на ноги, тщательно, аккуратно застегнула жакет.