Приживется ли демократия в России - Евгений Ясин

Пенсионная реформа, начатая до этого, по сути, оказалась свернута, в основном из-за чрезмерного снижения единого социального налога. Из-за этого не только образовался дефицит пенсионного фонда, но из программы пенсионных накоплений пришлось исключить возрасты с 1953-го по 1967 год рождения, т. е. самые продуктивные. О пенсионном возрасте больше не говорят, об участии работников в формировании собственных пенсионных накоплений тоже. А ведь это самые главные пункты. Реформа образования практически встала (надеюсь, это временно), реформа здравоохранения и не начиналась. Но против них уже ведется кампания в прессе, в основном с консервативных позиций. А «окно возможностей» уже наполовину закрылось.

Структурные реформы, если их придется проводить в рамках демократической модернизации, объясняют некоторое замедление темпов роста в ее начальный период, отмеченное на рисунке 14. 4 (варианты второй и четвертый). Они, несомненно, усложнят процесс демократизации. Если же их откладывать, то поначалу возникнет видимость снятия определенного бремени, но со временем проблемы, которые эти реформы должны решить, потребуют еще бóльших жертв. Это классическая ситуация стратегического выбора, который способно сделать только ответственное правительство. Или любое другое, но уже в условиях жесткого кризиса, под давлением обстоятельств.

Наш анализ показывает, что демократическая модернизация является лучшим вариантом национальной стратегии.

Хорошо бы выйти хотя бы на промежуточный вариант, близкий ко второму, а также приступить к его реализации как можно скорее. Предположим, мы сторонники этого проекта. Как нам действовать, каковы реальные проблемы и как их надо решать? Замечу, что с 1991 года и до середины 2003 года многие были убеждены, что именно этот проект и осуществлялся, пусть непоследовательно и половинчато, с трудом преодолевая препятствия. Другие скажут: да ничего подобного, уже давно было ясно, что в ходе реформ 90-х годов были допущены такие ошибки, которые сделали демократическую модернизацию невозможной; нынешний откат – прямое следствие этих ошибок, все придется начинать сначала.

Разбирательства по этому поводу я считаю, как теперь говорят, контрпродуктивными. Ясно одно: этот проект остановлен, а нынешнее руководство, в сущности, решило еще раз испытать проект модернизации «сверху».

Впрочем, если спросить этих людей, то они, разумеется, не согласятся с тем, что работают лишь ради укрепления собственной власти и передела собственности. Они скажут, что курс либеральных реформ и демократии неизменен, просто обстоятельства потребовали некоторых корректировок с целью устранения излишнего влияния олигархов, что в свое время мы поторопились с демократией, забежали вперед.

Какие бы взгляды ни высказывались, очевидно, что проект демократической модернизации не может быть реализован без демократизации. А демократизации не произойдет без серьезного повышения влияния демократических сил, тех, кто готов бороться за демократические принципы и затем придерживаться их в практической политике.

Чтобы не питаться эмоциями и мифами, а стоять на почве реальной политики, предлагаю поразмышлять над следующими вопросами.

1. Если бы в ближайшее воскресенье в России состоялись свободные парламентские выборы, кто одержал бы на них победу?

Если бы использовалась новая избирательная система по партийным спискам с барьером 7% или даже прежняя система, несомненно, победила бы «Единая Россия», возможно, с результатом, близким к нынешнему распределению мест в Госдуме. На «Единую Россию» сегодня работают все ресурсы: административные, медийные, финансовые. Но даже при исключении каких-либо манипуляций результаты были бы похожи. Это подтверждают социологические опросы.

В стране происходит изменение общественных настроений, и, хотя, возможно, не в пользу партии власти, вряд ли эти изменения уже вскоре получат ощутимое электоральное выражение. А если и получат, то, скорее всего, не в пользу демократических сил («Яблока», СПС и других демократических партий), а в пользу националистов и популистов (Рогозина, Жириновского).

Сегодня в российском обществе преобладают консервативные, пропутинские, или левые, патриотические, настроения. Последние часто основаны на национализме, ксенофобии, имперской ностальгии. Эти настроения культивируются официальной пропагандой. Даже если сегодня, как мы видели, в поддержку демократии готовы голосовать 25—30% избирателей, нынешние демократические партии способны собрать не более 7–8% голосов. Они в меньшинстве, причем таком, с которым считаться никто не будет. Доля сторонников либеральной демократии в элите наверняка выше, думаю, до 40—50%, хотя никто не проводил пока специальных исследований на эту тему. Но не элита определяет итоги выборов.

2. Считает ли большинство избирателей, что в России идет свертывание демократии? Или же они полагают, что это недовольные Путиным отставные деятели и либеральная интеллигенция выдают свои настроения и тревоги за интересы общества?

Выше мы показали, что российский избиратель в массе своей не против демократии, но не придает ей важного значения и не видит угрозы со стороны Путина, полагая его самого либералом и демократом. Просто у него более жесткий и последовательный стиль, чем у Ельцина, сочетающий демократию с утверждением законности и защитой государственных интересов России. А это хорошо. И поэтому единодушие большинства не случайно, как и потери правых на выборах.

Но дело не только в этом. Если разобраться, что мы и попытались сделать во второй части этой книги, Путин избегает прямого нарушения закона, а его законодательные инициативы почти всегда опираются на опыт демократических стран. Во Франции президент назначает региональных начальников, в Германии органы местного самоуправления наделяются государственными полномочиями, пропорциональная избирательная система по партийным спискам действует в Нидерландах и Швейцарии. Если власть и нарушает закон, то под юридическим прикрытием, полагая, что государство делает это в интересах всего общества и российские граждане воспримут такие действия с пониманием. Кроме того, централизация власти осуществляется постепенно, шаг за шагом, так что с каждым из них в отдельности успевает смириться даже оппозиция.

Процитирую читателя «Новой газеты» (2004. 3 июня. № 39) С. Пиковского, высказавшегося по поводу увольнения Л. Парфенова с НТВ: «Путинский метод – дернуть за ниточку, потом за веревочку. И посмотреть на вас из-за угла. Схавали? Можно закручивать дальше. Через год, может, доносики начнете писать: „Когда пришли за мной, никого уже не было рядом, способных защитить меня“».

Сегодня мы имеем как бы демократическую политическую систему, почти каждая деталь которой имеет зарубежный аналог (своего рода политико-юридический бенчмаркинг, собрание «лучших» бюрократических практик). Все как в лучших домах! При этом правящая элита, которая опирается на российские традиции распоряжения властью, полностью освобождена от контроля общества и может позволить себе все, что захочет. Большинство граждан уверены, что это и есть демократия, что в годы правления Путина гражданские права и свободы уважаются в России больше, чем в любой иной период российской истории. Только либеральные министры, которых президент почему-то все еще любит, придумывают козни против народа.