Японский ковчег - Игорь Курай

Наконец прозвучали начальные ноты из «Вальса цветов». Олег Петрович с микрофоном в руке вышел на сцену.

– Уважаемые господа, время пролетело незаметно. Надеюсь, вы провели этот вечер с пользой и удовольствием. Как мне сообщили, только что по телевизору оглашены результаты опроса общественного мнения. Около семидесяти процентов жителей Приморского края высказалось за присоединение к Японии. На Сахалине и Курилах результаты приближаются к семидесяти пяти процентам. Разумеется, референдум проводился в чисто ознакомительных целях и на данный момент юридической силы не имеет, но всем нам есть над чем задуматься… Давайте же еще раз поблагодарим нашего уважаемого гостя, господина Мияму, за то, что он нашел возможность посетить Приморье, лично встретиться с администрацией края и трудящимися. Мы все понимаем, насколько судьбоносен ваш визит для Приморья. А это, дорогой профессор, сувенир на память от администрации нашей Зоны.

Сотников поднял над головой и показал миниатюрную модель рулетки величиной с ладонь. Тридцать восемь цифр на круге были инкрустированы крупными малайзийскими изумрудами удивительно чистой воды. Рулетка из рук японского гостя перешла к девушке Кате, которая приобщила ее к прочим сувенирам в одном из виниловых пакетов. Зал разразился аплодисментами.

Мияма скромно поблагодарил за оказанный прием, и на том официальная часть вечера завершилась. Неофициальная часть продолжилась в номере у Миямы, где Катюша посвятила своего японского VIP клиента во все тонкости вневербальной тактильной, оральной и вагинальной стимуляции на основе концепции австрийского сексолога Фридриха Клопштайна, лекции которого девушка посещала не так давно в аспирантуре Венского университета. Затем они вместе рассматривали и сортировали подарки, среди которых оказалось десятка полтора часов с приложенными чеками на суммы от пятидесяти до трехсот тысяч долларов, десятка два золотых авторучек, украшенных раритетными якутскими и южноафриканскими брильянтами, два платиновых айпада и четыре айфона, один золотой счетчик Гейгера с индийским желтым алмазом и полдюжины яиц Фаберже, представлявших точную копию с оригиналов. Самому Мияме больше всего понравилась изумрудная рулетка от губернатора.

Подводя итоги, генерал Гребнев с удовлетворением отметил про себя, что успел не так уж мало сделать за эти месяцы как председатель Чрезвычайной комиссии. Вопреки всему. К сожалению, президент Зайцев после неудавшегося покушения продемонстрировал полную профнепригодность: впал в депрессию и фактически отошел от дел. Но на переправе коней не меняют – приходится работать с законным президентом. Полномочия от него, конечно, получены, только партнеры из Конторы плевать хотели на эти полномочия. Если бы не соглашение с Бурдюковым и не магический мандат от Минобороны, о генерале Гребневе, да и о самом президенте Зайцеве уже говорили бы только в прошедшем времени. По крайней мере сейчас с его мнением считаются и приказы, за редкими исключениями, выполняют.

По части консервации материальных ресурсов дела шли в целом нормально. С привлечением армейских саперных и военно-инженерных частей, Росгвардии и МЧС удалось наскоро вырыть несколько тысяч подземных хранилищ при заводах и фабриках, куда постепенно перемещалось оборудование из наземных помещений. Научно-исследовательские институты в основном уже были закрыты, сложная техника упакована и также отправлена в подземелья. Людям продолжали платить зарплату из госбюджета, так что никаких голодных бунтов не возникало. Армия организованно провела складирование арсеналов и дезактивацию наиболее взрывоопасных зарядов. Самолеты закатывали в подземные ангары. Проверили на герметичность все шахты баллистических ракет, склады ядохимикатов и командные пункты. Подводные лодки решено было оставить на плаву с полным боезапасом и предельной загрузкой, которая поможет продержаться несколько месяцев. На глубине они были в относительной безопасности. Обсуждался вопрос, что делать с боевыми кораблями. Из Штатов сообщали, что президент Шон Корнуолл отдал приказ затопить американский военный флот в случае неудачной попытки уничтожить астероид. Но затопить в прибрежных бухтах – чтобы в дальнейшем, если удастся пережить катастрофу, суда можно было поднять. НАТО приняло такое же решение. Вероятно, альтернативы и впрямь не было.

По согласованию с американцами, было решено, в случае неудачи совместного удара, провести запуск нескольких космических кораблей с добровольцами «в один конец» для наблюдения и передачи данных на орбитальную станцию, которой предстояло остаться в космосе навсегда вместе со своим интернациональным экипажем. Добровольцы уже найдены. Остальные аппараты вместе со средствами доставки уже отправлены в подземные депо. Атомные реакторы электростанций решено было заглушить в последнюю очередь, когда станет ясно, что они больше уже не понадобятся.

Оставалось неясным одно: что делать с людьми, с основной частью населения? Ответа на этот роковой вопрос просто не было. Саперы заодно кое-где рыли укрытия и для людей, даже загружали туда продовольствие, но эти меры предпринимались в основном лишь для очистки совести. Если в тоннелях и шахтах еще можно укрыться от таких поражающих факторов, как взрывная волна и огненный шторм, бушующий много дней по всей планете, то от мегацунами высотой в сотни метров спасение можно найти разве что в горах. Но и там выживших должна настигнуть ядерная зима, когда гарь и пепел затянут атмосферу, препятствуя доступу солнечных лучей.

Сколько именно продлится ядерная зима – несколько месяцев или несколько лет, ученые предсказать не могли, но это было уже не столь важно. Два-три месяца – и на земле не останется ничего живого, погибнут звери и птицы, завянут растения, нарушатся все биологические цепочки, прервется биогенез. Шанс уцелеть будет только в супербункерах с автономной экосистемой, которых в России пока нет и не будет – за одним исключением. Но если вдруг эффект астероида окажется не столь разрушителен… Если кому-то все же удастся пережить этот ад… Тогда людей надо будет спасать! Надо будет оказывать им первую помощь. Лечить раненых и обессилевших, возвращать в строй всех, способных работать, отстраивать страну, восстанавливать погибшую цивилизацию.

Генерал Гребнев знал, что должен прежде всего думать о том, как победить смерть, а не о том, как продлить еще на несколько лет агонию властной элиты. Но в этом направлении никуда продвинуться ему так и не удалось. И неудивительно – его команде постоянно ставили палки в колеса. Контора не собиралась признавать его полномочий, и мерзавец Шемякин пользовался любой возможностью, чтобы показать, кто здесь истинный хозяин. Они уже несколько раз общались по телефону и дважды встречались лично для уточнения списков, но полковник упорно не желал признавать основной документ за подписью президента, ссылаясь на ему одному ведомые особые обстоятельства. Похоже, что у него уже был сверстан другой список, который мог всплыть в самый последний момент. А пока, прикрываясь указанием Старика, Игорь Юрьевич просто блокировал несколько тысяч мест в бункере, называя их стратегическим резервом и отказываясь от любых объяснений.

По составу политиков, бизнесменов, научных и технических кадров они в основном договорились, пришли, что называется, к консенсусу. Эту часть списков еще предстояло дорабатывать, но во всяком случае здесь не просматривалось непреодолимых противоречий. Ему не нравилось деление по категориям, но, с другой стороны, как-то ведь надо было упорядочить образовавшуюся человеческую массу. Вместе с членами семей, обслуживающим персоналом, техническими специалистами и охраной на данный момент набралось порядка семи тысяч кандидатур.