Дурман для зверя - Галина Чередий

— Не в том ведь дело. Хотела ли ты его оттолкнуть на самом деле?

— Я… Разве что разумом и когда его рядом не было. В голове мутилось, я как не я, себе не принадлежала.

— Вот и с ним так же, и помножь это на то, что Уваров — мужчина, самец, а их по мозгам этим бьет куда как сильнее нас.

— Все равно, — насупилась я. — Он старше и опытнее, оборотень опять же, должен был понимать… или вот такое отношение — норма? Типа, если ты истинная, то схватил и помыкаешь? Обращайся как хочешь?

— И понимает он, но уже сейчас, опосля, и разве не об этом поговорка у людей есть? И сожалеет.

— Да откуда вам это знать, Серафима?

— Есть у меня свои источники и способы получать информацию. Скажу тебе больше: о том, как у вас все пошло-поехало, он сожалел, еще когда нанимал меня, да только в таких вещах как со скалы сигануть — понеслось и не остановить. Уверена, что побудь вы подольше вместе, все у вас образовалось бы само собой. Обижать и заставлять страдать истинных — против самой нашей природы. Не всегда только нынешние представители нашего племени способны голос ее уловить.

— Уварову точно какой-нибудь медведь на оба уха наступил, — еще больше надулась я, потому что… ну, блин, не нравилось мне, что весь фундамент моей обиды и решимости ускользает сквозь пальцы, и мне же, зараза, от этого легче на душе становится. Вот как так-то?!

— Еще как наступил, за то теперь и мучается. Но сейчас мы о тебе говорим. Спрошу еще раз: что ты выбираешь, Аяна? Так и страдать вдали от этого гадкого, грубого, с головы до пят виноватого Уварова или рискнешь дать себе шанс простить его и начать отношения на своих условиях и, если повезет, никогда больше не знать этой душевной боли.

Я села, нахохлившись и ковыряясь в своем сознании. Простить? И быть потом как мать? А если не исправится он и все по новой? На кой мне эти издевательства над собой по своей же дурости? А если откажусь и не решусь, то все одно опять — живи и терпи-терпи-терпи эту пытку каждодневную и еженощную? Оно мне надо? Я себе сама не палач. Но как знать, что хоть что-то выйдет, срастется у нас с моим зверюгой? К нему — боязно, без него — хоть вешайся. С другой стороны, с тем же Маратом его не сравнить, да и представить, что Уваров меня мог бы ударить, я не могла. Мне знакомы личины жестокости. Но опять же не от физического насилия, по сути, я с ним страдала.

Так что? Попробовать?

— Я… — В горле пересохло, и сама не верила, что собираюсь сказать такое. — Я хочу попробовать заново с Захаром, но…

— Но ты хочешь гарантий, что он при встрече тут же не подомнет тебя, став прежним? — продолжила за меня мудрая змея. Змея, елки-палки! И откуда она все только знает?

— Ну да, хотя понимаю, что им неоткуда взяться. К отцу с таким не сунусь, не для того сбегала, чтобы клянчить приходить, да и ему одна фамилия Уваровых поперек горла.

— А вот тут ты ошибаешься. Я твой гарант.

— В смысле?

— Ты просто мне доверься, я же твоим другом уже назвалась и слова своего не поменяю. Если увижу или почувствую, что Захар для тебя больше мучение, чем счастье, то прямо скажу и помогу сделать так, что ему тебя будет вовек не найти.

— Серьезно? Как?

— Не отвлекайся на это сейчас. Это древние секреты моего вида.

— О… ну круто. — Я закусила до боли губу. — Когда тогда начнем? То есть… пойдем… поедем… встретимся?

Господи, Аяна, заткнись! Со стыда сгореть можно! Такое чувство, что раз выбрала попробовать, то теперь фитиль в заднице запылал и бежать к нему готова, позорище слабовольное!

— А давай-ка сначала из тебя опять красавицу сделаем, а тем временем все остальное и образуется?

— Э-э-эм, я не против, но только никаких чертовых клизм!

— Чтобы я еще эту киношную херню про тотальный контроль над всеми смотрел? — раздраженно проворчал Родька, устало помассировав переносицу. — Гребанному большому брату моя сестренка не по зубам, блин!

И теперь это совсем не хорошая новость для меня и не повод для гордости для него. Я наступил на горло всему своему айтишному отделу, принудил к прямому хакерству, заставив получить доступ куда только можно и искать мою кукляху везде и всюду, используя все камеры. Но черта с два мы нашли что-то стоящее. След обрывался на рыжем парне Николае Смирнове с его раздолбанной колымагой, что подвез замерзшую и явно травмированную Аяну после ее сумасшедшего прыжка из окна в развлекательном центре. Найду — прибью за это! Совсем чокнулась, так собой рисковать? Нельзя, сука, сидеть и ждать, когда я приду и вытащу тебя? И, кстати, теперь Коля Смирнов имеет возможность пересесть на тачку получше своего хлама.

— Тебе нужно было все объяснить ей сразу! — в который раз излил свою тревогу и злость на брата, хоть и я, и он знали, что так он и сделал бы, появись у него возможность.

Но Милютин был не идиот и следил за ним сутками, как хренов коршун. Да и что после драки кулаками махать, как говорится. Моя мультяха показала средний палец и моим планам, пусть о них и не знала, и папашиным и ушла в свободное плавание, в очередной раз продемонстрировав мне свое отношение к диктату.

— Найдем, братан, терпи, — покосился на меня Родька, нисколько не обидевшись. Правильно, чего на неадекватного обижаться. — Ты бы поел.

— Неужели она домой двинула? — пробормотал я, выслушав последний телефонный отчет Вдовина.

Девушка с приметами Аяны не селилась ни в одном из отелей или хостелов, ни в одной из частных гостиниц. Да я и не слишком надеялся. Она у меня умная и прекрасно понимает, что и я, и Федор станем искать ее в подобных местах. Кредиткой она пока тоже не пользовалась. Дверь в пустующую квартиру ее друзей я вскрыл без зазрения совести. Конечно, вещь из разряда невероятного — найти там, но я не собирался упускать ничего. Наши прочесывали вокзалы, опрашивали таксистов, то и дело натыкаясь на занимающихся тем же волчар, сеть завалили объявлениями о розыске и даже по радио крутили мое обращение к пропаже. Ничего.

Твою мать, вот где она? Раздетая, с одной дурацкой сумочкой, возможно, с серьезной травмой. Кто приютил ее? Если этот кто-то помог — озолочу и по гроб жизни буду благодарен, а если обидел…

— Тише, братан! — тронул меня за плечо Родька, заставляя осознать, что этот нарастающий грохот в помещении исходит из моей груди.

Задребезжал мой телефон, и, глянув на экран, я увидел имя личной помощницы и отклонил. Мне не до рабочих вопросов сейчас реально.

Но Людмила набирала с удивительной настойчивостью, и я сунул телефон Родьке. Не хочу сейчас говорить ни о чем, кроме Аяны.

Он стал медленно подниматься, меняясь в лице.

— Захар! — позвал брат и молча протянул трубку мне обратно.

— Здравствуйте, Захар Александрович. Я сразу к делу, если позволите.