Цвет боли. Красный - Эва Хансен

— Чего ты смеешься?

— Меня угощали вином за две тысячи евро бутылка и фазаньей грудкой.

— Юханссон?

— Какая разница! Знаешь, что я сделала? Не поверишь — напилась.

Йен сокрушенно качает головой:

— Линн, ну почему я не заметил в тебе вот этого?

— Чего «этого»?

— Способности раскрепоститься.

У меня появляется желание похулиганить. Никогда бы на такое раньше не решилась, но сейчас наклоняюсь к Йену и заговорщически шепчу на ухо:

— У меня пирсинг груди.

Тот мгновение потрясенно молчит, потом недоверчиво реагирует:

— Иди ты!

Только бы не потребовал продемонстрировать.

— Угу.

Продемонстрировать Йен все же попросил, но в машине.

— Линн, но я же видел твою грудь. Или теперь она неприкосновенна?

— Конечно, неприкосновенна.

— Ну хоть показать-то ты можешь? В качестве премии за помощь.

Приходится выдавать такую премию. Убедившись, что я не наврала, Йен снова качает головой:

— Ну, ты даешь! Скромница оказалась…

— Кем? Развратницей?..

— Я бы не сказал… но что-то есть.

Он вздыхает:

— Ладно, пора ехать. Я тебя отвезу до Марияторьет, дальше пойдешь сама. И не очень-то там…

Что «не очень» не объясняет.

— А поцеловать на прощание?

— Руки на руль!

Он выполняет мой приказ, прекрасно понимая, почему я требую. Я целую… в щеку.

— Нет!

— Да, Йен. Ты же сам сказал, что я изменилась. Спасибо за помощь и с наступающим Рождеством.

— Ты обещала позвонить…

— Вечером позвоню.

Теперь быстрей по названному Йеном адресу, пока не передумала или не испугалась окончательно. Это хорошо, что мы с ним просидели почти два часа в «Макдоналдсе», иначе одна я извелась бы и струсила.

Люндагатан от Марияторьет совсем недалеко, но идти из-за подрагивающих поджилок тяжело, даже ноги не держат. Я боюсь, и чем ближе к цели, тем сильнее. Почему же мне кажется, что эта Хильда знает Паулу? Йен ведь ничего не сказал. Ладно, все равно это последний шанс.

Повернув за угол, застываю, как вкопанная, потому что перед домом стоит… красная «Феррари» с буквой «Н» в номере!

На несколько мгновений я теряю способность двигаться и соображать. В голове одна мысль: владелец красной «Феррари» X. Шеквист. Или владелица?

Постепенно умственные способности просыпаются, вернее, очухиваются от понимания, которое уже пришло. Я должна встретиться с Хильдой. Фамилию Йен, конечно, не сказал, да и вряд ли знает. А что, если эта Хильда и есть Паула?! Готова ли я вот прямо сейчас посмотреть в глаза женщине, которую так ласково обнимал Ларс? Возможно, по поводу ласковых объятий я преувеличиваю, но это уже не столь важно. Главное — обнимал, и она была его девушкой.

А может и есть?! Что, если прямо там, в квартире Хильды я сейчас увижу Ларса? Вдруг именно потому Йен предпочел не ходить со мной, зато согласился отпустить туда одну?

Приходится остановиться и даже прислониться к стене перед дверью, чтобы перевести дыхание, парализованное такой мыслью.

«Линн, соберись, — приказываю я себе. — Даже если это так, даже если сейчас перед тобой будет красавица Паула и Ларс собственной персоной, ты должна выдержать. Не просто выдержать, а не подать вида!»

Вида чего? Что я буду говорить, вернее, бормотать, если окажется, что это там Паула или раздастся голос Ларса?

Нет, чем больше думаешь, тем страшнее и хуже. Лучший способ перестать дрожать и накручивать себя — набрать номер квартиры на табло домофона и шагнуть наконец навстречу этой неизвестности. А что буду говорить, там придумаем.

Голос в динамике домофона чуть надтреснутый, человек либо только что проснулся, либо много курит.

— Добрый день, это Линн, Йен договаривался…

— Заходи!

Грубовато, однако. Хотя чего я ожидала, подняв человека с постели в неурочный час? При мысли о постели становится не по себе. Я тут же возмущаюсь: нет, нет, нет, Ларс не может жить в этом районе. И ночевать тоже не может.

Внутренний голос ехидно замечает, что район Хурншгатан ничуть не хуже СоФо, а многие считают, что лучше. Ну и пусть считают, а Ларс все равно не мог.

Второй этаж не двадцать восьмой, добираюсь быстро. В проеме двери стоит хозяйка.

— Привет, заходи. Хочешь, разувайся, а можешь и так. Мне не до уборки.

При одном взгляде на Хильду у меня с души сваливается даже не камень, а сама гора Хэккельфьелль. Это не Паула, и Ларса в квартире нет.

Черноволосая, смуглая Хильда чуть выше меня, но заметно крепче. И старше лет на пять.

— Снимай куртку, пойдем пить кофе.

В квартире кавардак (видела бы это моя бабушка!), но сей факт Хильду ни мало не смущает, в конце концов, она не звала меня в гости. Я прохожу следом за хозяйкой на кухню, где пыхтит кофеварка. Чисто, но захламлено.

Хильда наливает кофе, протягивает мне чашку, даже не спрашивая, хочу ли. Вообще-то это неплохо, она не воспринимает меня как чужеродный элемент, хотя я прекрасно понимаю, что одно неловкое слово, и вся ее дружелюбность исчезнет. Я все равно чужая в этом мире. А Ларс? Интересно, бывал ли он, бывает ли в этой квартире?

— Как тебя зовут?

— Линн. Хильда, извините, что я отвлекаю вас в такое время…

— Давай на «ты», терпеть не могу этих заморочек с выканьем.

— Хорошо. Я понимаю, что не вовремя…

— Так, детка, сначала ты скажешь, какого черта разыскиваешь Паулу и почему торопишься. И почему об этом не должен знать Ларс. Он с меня шкуру спустит, если узнает, что я тебе что-то рассказывала за его спиной.

— С меня тоже, если узнает, что я расспрашивала.

— Тогда говори честно.

Мне действительно ничего другого не остается, у меня мало времени, кроме того, Хильда не станет ничего рассказывать, если я сама буду юлить, а мне почему-то кажется, что именно она Паулу знает. И еще, что врать нельзя, она видит меня насквозь.

— В доме у Ларса я видела фотографию, на которой изображены пятеро — он сам, Оскар, Кайса, Бригитта и Паула. И бампер красной «Феррари», той, что стоит у подъезда и которая принадлежит Шеквист.

Несколько мгновений Хильда внимательно изучает мою физиономию. Приходится терпеть.

— Кто тебе сказал про «Феррари»?

— В Интернете нашла.

Хильда слегка присвистывает от изумления. Затем следует вопрос: