Карта времени - Феликс Х. Пальма

Он очутился в каком-то полностью разрушенном городе. «Неужели это Лондон будущего? — спросил он себя. — Может, я и вправду совершил путешествие в двухтысячный год?» От машины времени не было и следа, словно морлоки спрятали ее внутрь сфинкса. Наконец Уэллс решил, что пришла пора встать на ноги, и проделал это с большим трудом, как примат Дарвина, сокращавший таким образом расстояние, которое отделяло его от человека. Все кости, к счастью, были целы, хотя голова еще кружилась. Наверное, это было последствием того, что он пронесся на своем временном экипаже через век с лишним. Небо закрывал густой слой тумана, поэтому мир виделся в унылом полумраке, чему способствовал еще и дым десятков пожаров, пылавших на горизонте. Картину разрухи и опустошения дополняла стая воронов, круживших над его головой. Один из них сел на землю совсем близко от Уэллса и принялся настырно выискивать что-то среди обломков.

Писатель пригляделся повнимательнее и с ужасом заметил, что клюв птицы долбил человеческий череп. Открытие заставило его попятиться назад, и он тотчас почувствовал, как почва в буквальном смысле уходит у него из-под ног: он слишком поздно понял, что очнулся на краю небольшого холма, по склону которого и летел сейчас вниз. Приземлился он с глухим стуком, подняв большую тучу пыли, забившей ему легкие, так что долго не удавалось откашляться. Проклиная собственную неосторожность, Уэллс снова встал на ноги. На счастье, он и теперь остался невредимым, только разорвал брюки в нескольких местах. К его стыду, одна из дыр пришлась на левую ягодицу, и наружу выглядывала бледная гладкая кожа.

Уэллс тряхнул головой. Что еще ожидает его? — подумал он, разгоняя руками клубящуюся вокруг пыль. Когда пыль наконец осела, перед изумленным взором писателя предстали силуэты автоматов, целого отряда автоматов. Их было не меньше дюжины, и все они застыли в неподвижности, включая того, что стоял чуть впереди. Голову его украшала нелепая золотая корона. Впечатление создавалось такое, будто все они куда-то направлялись, но резко затормозили, увидав, как какой-то человек катится с холма. Уэллс понял, где находится, и жуткий страх сковал его тело. Он прибыл в 2000 год, и пусть это покажется невероятным, но 2000 год оказался в точности таким, каким его описал в своем романе Гиллиам Мюррей. Во всяком случае, прямо перед ним стоял собственной персоной Соломон, коварный король автоматов. И теперь Уэллс не сомневался в том, что его ждет: он умрет от выстрела, сделанного механическим созданием. И случится это в будущем, в которое он никак не желал верить.

— Легко догадаться, что сейчас вам очень не хватает капитана Шеклтона, не правда ли?

Голос не принадлежал автомату, а шел откуда-то из-за спины Уэллса, и тот сразу же узнал его. Он предпочел бы никогда больше не слышать его, но с самого начала по какой-то неведомой причине — наверное, профессионального свойства — был уверен, что рано или поздно снова встретится с этим человеком, ведь история, в которой оба они были замешаны, требовала развязки, некоего финала, отвечающего читательским ожиданиям. Хотя ему и в голову не могло прийти, что встреча состоится в будущем, главным образом потому, что он не верил в возможность путешествий в будущее. Уэллс медленно обернулся. Несколько метров отделяло его от Гиллиама Мюррея, на губах которого играла насмешливая и одновременно снисходительная улыбка. На нем был костюм темно-розового цвета, голову украшал зеленый цилиндр, все это делало его похожим на одну из тех сказочных птиц, что населяли библейский рай. Рядом с ним сидела огромная собака.

— Добро пожаловать в двухтысячный год, мистер Уэллс, — весело приветствовал его Мюррей. — Хотя лучше было бы сказать: в мое представление о двухтысячном годе.

Уэллс с опаской оглядел его, не выпуская из поля зрения и группу автоматов, которые продолжали стоять неподвижно, словно ожидая, пока их сфотографируют.

— Вы боитесь моих любимых автоматов? Но разве может внушать страх невероятное будущее? — насмешливо спросил Гиллиам.

Потом он спокойным шагом направился к автомату, возглавлявшему отряд, заговорщически, как ребенок, задумавший шалость, улыбнулся Уэллсу, положил массивную руку на плечо чудовищу и толкнул его. Автомат стал падать назад, с грохотом опрокинув того, что стоял за ним, — и так далее… Вскоре все они лежали на земле. И тут Гиллиам протянул вперед раскрытые ладони, словно извиняясь за шум.

— Пока никто не наденет на себя эти доспехи, они пусты, это своего рода карнавальные костюмы, — объяснил он.

Писатель глянул на груду опрокинутых автоматов, а потом опять перевел взгляд на Мюррея, изо всех сил стараясь не поддаться затягивающей его воронке безумия.

— Я сожалею, что мне пришлось против вашей воли привезти вас в двухтысячный год, мистер Уэллс, — стал извиняться Мюррей, пытаясь изобразить на лице огорчение. — Поверьте, в этом не было бы никакой нужды, прими вы одно из моих приглашений. Но вы этого не сделали, и у меня не осталось другого выхода. Я хотел, чтобы вы непременно увидели будущее, прежде чем мне придется закрыть его. Поэтому я послал своего человека с приказом усыпить вас хлороформом, хотя, по его рассказу, ночами вы занимаетесь весьма странными делами.

После этих слов в голове Уэллса сверкнул долгожданный луч света, дав ему возможность быстро связать концы с концами. Разумеется, никакого путешествия в 2000 год он не совершил. Машина, стоявшая у него на чердаке, по-прежнему была лишь забавной игрушкой, а лондонские развалины вокруг — гигантские декорации, созданные Гиллиамом, чтобы дурить головы простакам. Скорее всего, посланец Мюррея, увидев входящего на чердак Уэллса, спрятался за машину времени и ждал, не зная, как действовать дальше. К счастью, не понадобилось прибегать к жестоким мерам: писатель сам сел в кресло и дал наемнику шанс пустить в ход заранее смоченный хлороформом платок.

Само собой разумеется, как только Уэллс убедился, что его окружают простые декорации и никакого перемещения во времени не было, он почувствовал безмерное облегчение. Да, он попал в пренеприятную ситуацию, но теперь она по крайней мере стала понятной.

— Надеюсь, вы не причинили вреда моей жене, — произнес он тоном, которому пока еще явно не хватало решительности.

— О, не беспокойтесь, — заверил его Мюррей, помахав рукой в воздухе. — У вашей жены очень крепкий сон, а мои люди, когда надо, могут действовать практически бесшумно. Не сомневаюсь, что ваша обожаемая Джейн сейчас мирно спит, не замечая отсутствия мужа.

Уэллс хотел было что-то ответить, но промолчал. Мюррей обращался к нему с тем отчасти театральным высокомерием, какое свойственно людям, полагающим, будто им принадлежит весь мир. Судя по всему, за прошедшее после их встречи время расстановка фигур на доске переменилась. Тогда, в Уокинге, скипетр держал в руке Уэллс, как ребенок держит новую игрушку, а теперь символ власти сжимали толстые пальцы Мюррея. За несколько месяцев он стал совсем другим человеком. Это был уже не робкий новичок, мечтающий стать писателем, а хозяин самой процветающей фирмы города. Уэллс, разумеется, и не думал восхищаться Мюрреем и терпел его напыщенный тон лишь потому, что считал: тот был в своем праве, ибо победил в случившейся между ними дуэли. А разве Уэллс говорил с ним иначе, когда сила была на его стороне?