Секреты, скрытые в шрамах - Эстрелла Роуз

— И будут прыгать от радости до потолка.

— Особенно наши мамы. Уж моя-то давно мечтает о том, чтобы мы с тобой поженились.

— Ну а я похвастаюсь всем своим шикарным колечком, которое буду носить с огромной гордостью.

— Ах, милая… — Эдвард берет со столика свой мобильный телефон и ключи от машины и дома. — Пошли уже…

Эдвард пропускает Наталию вперед, чтобы она первая покинула комнату и закрывает за собой дверь. После чего он вместе с ней спускается по лестнице, покидает дом и закрывает входную дверь на ключ.

Глава 159

Тем временем Терренс и Ракель находятся у себя дома и стоят на балконе своей комнаты, наблюдая за происходящим на улице и наслаждаясь тем, как теплый ветер приятно обдувает их волосы и одежду. Пока девушка опирается руками о перила, мужчина стоит у нее за спиной и обеими руками обнимает ее за талию, иногда утыкаясь лицом в ее плечо.

— О, эта сладкая парочка где-то загулялась, — с тихим смешком говорит Терренс, пока ветер обдувает его волосы, в котором царит небольшой беспорядок, и рубашку с четвертными рукавами, цвет которой переходит из черного в белый, и которая идеально сочетается с его темно-синими, определенно новенькими джинсами и серыми ботинками. — Они были так сильно увлечены своими делами, что напрочь забыли про нас.

— А где они были? — интересуется Ракель, чувствуя себя уверенно в черном платье по длине намного выше колен, которое по бокам имеет среднего размера разрезы, плотно прилегает по великолепной фигуре девушки, идеально подчеркивает ее достоинства и отлично подходит к ее туфлям на высокой шпильке в тон наряду и серебристым браслетам на обеих руках и усыпанным бриллиантами серьгами в форме перьев.

— Этого я не знаю. Но думаю, что дома у кого-то из них.

— У них уже несколько месяцев царит полная идиллия.

— Я заметил. Братец не перестает восхищаться своей красавицей и говорить, как ему повезло с ней.

— А как они поддерживали друг на друге на суде. Наталия с такой жалостью смотрела на Эдварда, когда он пытался защитить себя. А он порывался быть рядом с моей подругой, когда она выступала перед судом.

— О, а как он едва не убил того больного подонка Уэйнрайта, который пялился на всех девчонок в зале суда, говорил им непристойные вещи и умудрился полапать многих из них. Если бы не правила, предписывающие соблюдать порядок в суде, Эдвард точно не пожалел бы его.

— В тот момент его определенно стоило бояться, ибо тогда твой брат стал бешеным. Когда он дубасил этого больную тварь, мы с девочками были в ужасе!

— Тем не менее его можно понять. Я бы и сам убил этого гада, если бы он нагло лапал тебя и грубо с тобой обращался на моих глазах.

— Уверена, что мистер Рочестер и сам бы с большим удовольствием помог бы Эдварду. Он ведь и сам несколько раз порывался наброситься на Уэйнрайта.

— Они бы прикончили его, а отец бы с радостью расправился с дядей Майклом.

— Не только он, дорогой. Вы с Эдвардом тоже помогли бы мистеру МакКлайфу разобраться с Майклом.

— Не отрицаю. Я бы высказал этому человеку все, что думаю о нем. А в случае Эдварда все очевидно, ведь мой братец за все эти годы вытерпел слишком многое от дяди Майкла.

— А Майкл ведь еще и в тюрьму пытался засадить его, — тяжело вздыхает Ракель. — Хотел сделать так, чтобы Эдварда признали виновным.

— Думаю, дядя действительно не знал, что убийство совершил его сообщник Эрик, — предполагает Терренс. — Я наблюдал за его реакцией, когда суд объявил результаты анализа ДНК, который дал понять, что Браун виновен в смерти друга отца. Он тогда был ужасно разозлен. А если бы его привели в зал суда, то он бы позеленел после слов судьи о том, что Эдварда признали невиновным.

— Майкл не планировать убивать Николаса, несмотря на то, что не любил его. Он так и заявил судье и присяжным, что не отдавал Эрику приказ убить друга мистера МакКлайфа.

— Нет-нет, дядя здесь не причем. Это уже были контры Эрика и Николаса. Причины личного характера.

— Хоть что-то, к чему Майкл не имел никакого отношения.

— Да, но он уже получил сполна. Дядя проведет остаток своих дней в тюремной камере.

— Думаю, никто не ожидал, что ему вынесут такой приговор.

— Согласен, но мне не жалко дядю, — уверенно заявляет Терренс. — Мне не за что жалеть этого человека, который портил мне жизнь тогда, когда я и знать не знал, кто он такой. И который много лет вредил всей моей семье.

— Но к счастью, эта история закончилась хорошо, — с легкой улыбкой отмечает Ракель. — В день вынесения приговора Майклу и его дружкам.

— После него у меня еще долго оставался неприятная горечь. Слушать, как какие-то крысы проклинают тебя и всю твою семью — ужасно. Конечно, я не принимал эти слова близко к сердцу, но все равно было ужасно неприятно.

— Но если выбирать самый шокирующий момент — это день вынесения приговора Уэйнрайту по обвинениям Наталии.

— Он реально больной! Ему нужно лечиться! Такие, как он, вряд ли смогут стать нормальными. Мразями родились — мразями умрут.

— Но ведь суд и так признал его психически нездоровым и определил в тюремную больницу.

— Да, хорошо, что мистеру Торресу удалось добыть медицинское заключение, которого и установило, что Уэйнрайту надо полечить голову.

— После того, что он устроил, все в этом убедились.

— Надеюсь, за ним там очень внимательно присматривают.

— Прошло три месяца, но ничего плохого за это время не случалось.

— Нет, только не это. Если сбежит кто-то из всей этой шайки, то случится еще какая-то беда. Если сбежит дядя, то это станет началом конца для всех нас. А побег Уэйнрайта всем помотает нервы. Особенно Наталии. Да и Эдвард не оставит его в покое и точно прикончит где-нибудь.

— Знаю… — тяжело вздыхает Ракель, с грустью во взгляде смотря на то, что ее окружает. — Но я так не хочу, чтобы это случилось. Не хочу еще несколько месяцев переживать и тратить еще кучу нервов на судебные разбирательства.

— Я понимаю, любовь моя. — Терренс обнимает Ракель чуть крепче, медленно проведя кончиком носа по ее щеке, которую он мило целует. — Но думаю, что все будет хорошо. С этой историей покончено раз и навсегда.

— Конечно… — слегка улыбается Ракель.

— И вообще, давай не будем говорить о судебном разбирательстве. Мне и так ужасно неприятно все