Школа обмана - Борис Пугачев

— Родик, опаздываем, — встретил их у двери Юра. — Мне еще сегодня к себе надо успеть.

— Все, едем. Вадим Николаевич, у вас печать с собой?

— Да, конечно.

— Сделайте, пожалуйста, на Михаила Абрамовича доверенность. Он текст сейчас быстренько напечатает. И чистые листы ему проштампуйте. Для чего нужна доверенность, надеюсь, понятно?

— Конечно, конечно. Подпись бухгалтера нужна?

— Можете сами за него подписаться.

— Хорошо, не волнуйтесь, пожалуйста. Сейчас все сделаю.

— Молодой человек, давайте ваши бумажки. Я их посмотрю и сам Александру Львовичу передам. Вы свободны. Общий привет. Юра, погнали…

Завод по производству стеклянных бус располагался в селе, когда-то, судя по полуразрушенной церкви и облупившимся дореволюционным каменным домам с социалистическими надстройками, зажиточном, а сегодня совершенно запущенном. Найти его оказалось легко. Еще с шоссе они заметили замаячившую за церковными маковками огромную трубу, извергающую столб черного дыма. На всякий случай Родик притормозил и, окликнув проходящую мимо женщину, убедился в правильности своего предположения. Свернув в указанном направлении на незаасфальтированную ухабистую дорогу, он вскоре увидел казенное, с плоской крышей, невзрачное одноэтажное здание, по фасаду оштукатуренное и когда-то покрашенное желтой краской. К зданию примыкали металлические ворота, на створках которых в лучших традициях пролетарского искусства были изображены красные звезды на зеленом фоне. «Архитектурный ансамбль» замыкало одноэтажное, из неоштукатуренного силикатного кирпича сооружение, являющееся, судя по стоящей в двери женщине в форменной гимнастерке, проходной завода. Родик остановился и, не выходя из автомобиля, спросил, где найти директора. Женщина доброжелательно улыбнулась и сообщила, что директор у себя в кабинете, а пройти к нему можно через главный вход. То, что она назвала главным входом, представляло собой крыльцо с бетонными, без облицовки, ступенями и козырьком, покоящимся на двух проржавевших трубах. Все это «украшала» красная с золотым тиснением табличка, извещающая о том, что здесь находится акционерное общество.

— Родик, зачем ты меня завез в эту тьмутаракань? Чего в этой деревне может быть интересного? — как бы читая мысли спутника, спросил Юра.

— Коль уж приехали, то изучим все до конца. Если дело достойно завершено, вознесет и прославит тебя оно, — следуя скорее своим принципам, чем здравому смыслу, продекламировал Родик что-то из восточной поэзии. — Пошли знакомиться с директором, и не забывай своей основной задачи.

Внутри здание было ничуть не лучше, чем снаружи. Длинный слабоосвещенный коридор, выкрашенный той же, что и ворота, зеленой масляной краской, облупившиеся двери и грязный с протертыми дырами линолеум создавали удручающую картину бесхозности.

Юра хмыкнул и указал Родику на зарешеченное окошко с надписью «КАССА», вокруг которого линолеум был буквально выдран, а стена замаслена и исписана цифрами.

— Не юродствуй. Мы не жилкомиссия. Денег небось нет, нам это на руку. Я же тебе, по-моему, все по дороге разъяснил, — укоризненно заметил Родик, двигаясь по коридору. — Поменяй настроение. Ты просто давно не бывал в госучреждениях, тем более в провинциальных.

Найти кабинет директора, несмотря на полное отсутствие людей и поясняющих надписей, оказалось легко. Родик уверенно открыл единственную в коридоре обитую коричневым дерматином дверь и очутился в комнате, где за столом работала на пишущей машинке средних лет женщина с гладко зачесанными в пучок волосами. В комнату выходили еще две двери, также обитые коричневым дерматином и, судя по прикрепленным к ним табличкам, ведущие в кабинеты директора и главного инженера.

Оторвавшись от печатания, женщина приветливо улыбнулась и сказала:

— Родион Иванович Жмакин? Директор вас ожидает. Сейчас я ему доложу о вашем прибытии. Подождите, пожалуйста, буквально минуточку…

В этот момент дверь с надписью «директор» открылась. Из-за нее появился мужчина, внешне напоминающий Адриано Челентано в фильме «Укрощение строптивой». Его небритые щеки резко контрастировали со сверкающей лысиной и короткой стрижкой еще сохранившихся волос. Он широко улыбнулся и протянул руку для приветствия.

— Жмакин, — представился Родик. — Это мой коллега, Юрий Исаакович Розенблат.

— Очень приятно. Проходите, пожалуйста, — пожимая руки, пригласил директор.

Кабинет, обшитый облупившимся от времени фанерованным ДСП, по периметру был заставлен столами с образцами продукции. На противоположной от входа стене висела в тяжелой золоченой багетовой раме картина, изображающая Ленина за работой. Под картиной стоял массивный письменный стол с приставным столиком, а вокруг него в беспорядке расположились деревянные стулья с протертой матерчатой обивкой грязно-зеленого цвета.

Родик только в кино видел подобные картины в кабинетах советских руководителей сталинской эпохи.

— Где вы взяли такой раритет? — не удержавшись, спросил он.

— Вы знаете, я ничего здесь пока не трогаю. Меня сюда перевели недавно. В старые времена я работал начальником отдела горкома партии. Потом вам известно, как все развивалось, а сейчас приватизация. Вот меня и порекомендовали. Я еще даже во всех тонкостях производства не разобрался. Завод запущен… Предыдущий директор был выбран коллективом. Что греха таить… Пропил тут все. Сняли, уголовное дело завели. Ну и меня бросили на прорыв. Занимаюсь в основном акционированием. Ну и производство не забываем… Вы знаете историю нашего завода?

— Откровенно говоря, мы о вашем заводе только два дня назад узнали. Вы до этого с руководителем одного из наших подразделений общались. Она по совместительству моя жена.

— Да-да, она со мной и договаривалась об этой встрече.

— Мы в какой-то степени коллеги. Юрий Исаакович возглавляет в нашей фирме ювелирное направление. Многие его работы имеют всемирную известность. Наши изделия с успехом экспонируются на международных выставках. Хотим познакомиться с вашими достижениями. Вдруг что-то совместное придумаем. В этом основная цель визита.

— Вообще-то мы тоже. Знамениты на всю Россию уже более ста пятидесяти лет. В первой половине прошлого века австрийцы артель здесь поставили. При проклятом царизме промысел финансировался под личным контролем самого государя и только золотыми червонцами. Вся волость здесь работала. При советской власти нас тоже не забывали — имели статус народного промысла. Мы варим стекло сами — по уникальным древним рецептам. Художники у нас свои, один даже заслуженный. Вот изделия, посмотрите… А лучше пройдем на производство. Вы как специалисты, может быть, что-нибудь подскажете.

— Что ж. Давайте посмотрим. Юрий Исаакович, отвлекитесь от выставки. Пойдемте прогуляемся…

— Одну минуточку. Можно вопрос? Более мелкий бисер вы можете делать? — указав на стенд с бисером, спросил Юра.

— Не знаю, поинтересуемся у технолога. После осмотра завода я могу пригласить всех руководителей. Правда, всех — это громко сказано. Их у нас всего двое, вернее, со мной — трое.