Ричард Длинные Руки - пфальцграф - Гай Юлий Орловский

— Зачем? — прошептала она. — Замок и земли уже твои…

— Молчи, дура, — ответил я.

Сердце сжалось, надеялся разрубить цепь мечом, но эти сволочи, издеваясь, приковали ее настолько толстой, что и десять быков не разорвут эти звенья. За спиной послышались шаги, леди Беатрисса вскрикнула. Я молниеносно повернулся и успел принять на щит удар топора, а сам ударил по ногам. Разбойник, захлебнувшись криком, упал, выронив оружие и хватаясь за обрубки.

Второго, я узнал по описаниям Фалангера, я зарубил еще проще, но набежал виконт, лицо перекошено яростью, в глазах безумие. Я дрогнул, когда он нанес молниеносный удар, едва успел подставить щит… лезвие его узкого меча устремилось в грудь Беатриссы. Звякнул металл, виконт с непостижимой ловкостью отпрыгнул, парировал мой меч и ударил снова, снова, я едва успевал защищаться. Вдруг острая боль пронзила бок.

Виконт зло оскалил зубы.

— Не ожидал?… Умри, тварь!

Я судорожно двигал щитом и едва успевал подставлять меч. Виконт наносил удары из всех позиций, лезвие сверкало и сыпало искрами, сшибаясь с моим мечом. Второй удар рассек мне плечо, кровь брызнула фонтаном, я вскрикнул, рука повисла, Виконт захохотал и нанес сокрушающий удар в голову леди Беатриссы, но я каким-то чудом успел подставить щит. Удар был так силен, что щит ударил Беатриссу по голове, я услышал легкий вскрик.

Виконт провел ложный удар, острие вонзилось мне в живот. Я видел дикое счастье и безумие в его пустых глазах, слюна потекла по небритому подбородку, он почти прошептал:

— Еще не издох?… Как мне это нравится!

Леди Беатрисса вскрикнула, когда он ударил меня в грудь, как копьем. Лезвие вошло в мою плоть почти на ладонь. Темная кровь вздулась вокруг вонзившегося меча валиком, а когда виконт выдернул клинок, брызнула горячими струйками. Он хохотал и вскрикивал:

— Живучий?… Это хорошо!… Тем слаще!… У тебя три жизни?… Вот все три и закончились…

Боль прожигает то в груди, то в животе, кровь начинает брызгать из рук, в голове зазвенели комары. Руки Слабеют, я слышал отчаянный крик Беатриссы, но в черепе только одна мысль: закрывать ее, не позволить ее ранить, убить, повредить…

Я уже прижал ее спиной к столбу, загородив собой полностью, сражаться так нельзя, но зато принимаю все удары, тело горит, будто везде воткнуты раскаленные прутья. Как сквозь вату, в ушах донеслись приближающийся звон металла, крики, шум, вопли и ругань, торжествующие крики.

Виконт дернулся, изогнулся, словно в великом удивлении оглянулся, кто там сзади, а из груди, прорвав одежду, высунулось окровавленное острие копья. Глаза его расширились, брови взлетели. И хотя в глазах все еще дикая ненависть, губы шевельнулись, я ощутил, что вот-вот сорвется заклятие, которое унесет его в места, где залижет раны. Мои чугунные руки поднялись, меч обрушился на голову виконта в тот момент, когда он договорил заклятие…

Я услышал испуганный крик, ноги мои подломились, я рухнул на землю, выронив меч.

Когда очнулся, над головой звездное небо, справа и слева костры, слышны властные голоса Митчелла и Альбрехта, стоны раненых, крики боли. Я шелохнулся, чувствуя слабость, надо мной склонилась леди Беатрисса, лицо бледное, в глазах блестят слезы.

— Что за глупость вы затеяли? — произнесла она с Отвращением. — Разве не понятно, что все мои земли и замки уже принадлежат вам? И мои вассалы вас уже признали сюзереном!… Вам не нужно было везти колоссальный выкуп… Я прошептал:

— Да знаю-знаю, что вы его не стоите, леди Беатрисса. Но этот дурак почему-то решил, что за вас дадут именно столько… дурак он, слепой дурак. Знал бы он вас так, как я, не дал бы и медной монеты… Слезы бежали по ее щекам безостановочно и капали мне на грудь. В лунном свете ее глаза сияют чистым светом, как дивные звезды. — Но… зачем?

— Приключения люблю, — ответил я грубо и поднялся на локоть. — Хожу вот и спасаю принцесс от драконов.

— Я не принцесса.

— В провинции сойдет и баронесса. Простите, это наш кузнец мучается?

— Да, — простонала она, — но… зачем… Зачем вы так… рисковали? Я сказал оскорбленно:

— А что, я мог как-то иначе? Думаю, всякий мужчина поступил бы так на моем месте!… Чтоб не сказали, что это я сам нанял этих братков, дабы от вас избавиться. Я, знаете ли, местами недобитый демократ, прислушиваюсь к мнению простого народа.

Она помолчала и, как я и ожидал, не спросила, как любая бы нормальная женщина на ее месте, дескать, в самом ли деле только потому спасал, знает: отвечу твердым «да».

Потому что даже не знаю, как это назвать правильнее: то ли стоим друг друга, то ли нашла коса на камень.

Кузнец поднял на меня взгляд, но выговорить ничего не мог: в разрубленной груди клокочет, оттуда с шипением выходит при каждом вздохе воздух. С такими ранами не доживет до утра.

Я опустил ладонь ему на грудь.

— Это брехня, — сказал я успокаивающе, — будто ты ранен… серьезно. Царапина, вот увидишь…

— Увы… мой лорд…

— Еще погуляем!

— Леди Беатрисса… как она?

— Благодаря тебе с нею все в порядке. Ты давай выздоравливай, у тебя прибавится работы!

Я отнял руку, не давая себе исцелить его полностью, пошел по раненым. Тяжелых подлечил до состояния легких, легких просто утешил. Больше всего пришлось повозиться с сэром Растером: он ворвался первым и принял на себя основной удар, так как только у него, Митчелла и Альбрехта были настоящие рыцарские доспехи.

Его извлекали из побитого и погнутого железа, срезая ремни и снимая покореженные куски панциря, что рваными краями глубоко врезались в тело. Я подоспел, когда вытирали тряпками кровь, что сочится из множества ран и порезов. Я ощупал его, переливая жизненную силу, а когда сэр Растер застонал и открыл глаза, я сказал бодро:

— В замок отвезут… утром. А сейчас давайте поужинаем, что там у этих сволочей отыщется! Что-то аппетит разыгрался.

Альбрехт посмотрел с удивлением и даже, как мне показалось, с осуждением, как можно спокойно есть среди еще теплых трупов и чавкающих под ногами луж крови, но молча снял с разбойничьей рогатины и подал жареную ляжку оленя.

Я вгрызся всеми ста зубами, пожирал с таким аппетитом, что и сам Альбрехт, заколебавшись, взял себе кусок мяса. Саксон принес бурдюк с вином, вскоре вокруг нас уже собрались и другие любители поесть и выпить.

Возле каменного столба толпился народ. С изумлением и страхом смотрели на тело виконта. Я не сразу понял, в чем дело, видел поверх голов, и, только когда расступились, у самого остановилось дыхание.

На земле распласталась верхняя половина тела виконта Франсуа де Сюрьенна. Как острая бритва перехватывает стебелек, так и от виконта осталась только верхняя половина тела. Внутренности вывалились и расползлись по земле. Мне почудилось, что огромная темная печень еще подрагивает в последних конвульсиях.