Нестандартный формат - De ojos verdes

— Откинь голову назад!

— Где потеряла улыбку?

— Мысленно говори с ребенком! Вот! Умница!

— Глаза! Взгляд уплывает! Люби!

Ева прилежно выполняла сказанное, но когда спустя час упоительного процесса, сопровождающегося ее и его попеременным смехом, господин фотограф вытащил из своих залежей громадный кусок черной шелковой ткани и велел раздеться полностью, накинув тот на себя, заметно заколебалась.

Руслан приблизился вплотную и указательным пальцем приподнял подбородок, приковывая взор, обдал серьезностью и решительностью, заставляя вздрогнуть от вопроса, заданного хрипловатым от напряжения голосом:

— С каких пор ты опять от меня закрываешься?

Конечно, это запрещенный прием.

Как объяснить, что её одолевает смущение? Одно дело — быть нагой для него. Другое — позировать в камеру, осознавая, что тебя запечатлеют такой…нахально бесстыдной.

Ева опустила взгляд. Да, фотосессии других беременных в стиле ню ей нравились, если стратегические места ракурсом не захватывались. То есть, то, что должно было оставаться личным, скрывалось в тени и не попадало в объектив, делался акцент на природной красоте женщины с измененной фигурой. Цепляла поза, в которой живот выделялся бесценным смыслом и началом начал. Но…самой стать моделью такого жанра…

С другой стороны, это же её чертенок. И он прав.

Девушка отошла и аккуратно сняла платье, оставляя его на рабочем стуле, затем и белье, после чего растерянно оглянулась на него, чтобы понять, как обмотаться этой тканью.

Руслан смотрел…как он смотрел, Боже… Как смотрел!..

Как плыл этот сверкающий восхищенный взгляд по изгибам и округлившимся формам. Как ласкал, обдавая пронзительной неизъяснимой нежностью. Всепоглощающей любовью, для которой будто закончились запасы имеющихся слов. И остался вот этот высший уровень — сакральный. Словно все чудеса грешного мира сошлись в одной точке. И сосредоточились в ней.

Так просто не бывает! Ева не могла поверить… Чтобы тебя боготворили беспрекословно и перед тобой благоговели с подобной сладостью.

Сглотнув, она вернулась на свое место уже без одежды, находясь в безотчетном трансе, впечатленная той безмолвной прелюдией, что сейчас происходила между ними. Он убрал все лишние агрегаты, решительно надвинулся на нее, вышибая этим неосознанным хищным движением воздух из легких девушки, и помог встать так, как ему надо. Повернул её боком, фронтальную к камере ногу заставил слегка согнуть в колене и немного сместить к промежности, чтобы создавался маленький уголок, в котором скроется потаённая плоть. Затем забрал у нее шелк, прижал к девичьей груди край крупного отрезка, который зафиксировал ладонями Евы, легшими на бюст, будто обрамив полушария. Приятная прохлада коснулась кожи, и это создавало контраст с горячими прикосновениями увлеченного фотографа, который, похоже, даже не замечал катастрофической реакции своей подопечной. А у нее от переизбытка новых странных ощущений дрожало всё тело…

Ткань струилась красивым водопадом, уходящим в сторону сверкающими под ярким искусственным светом волнами — мастер постарался разложить их с искусной небрежностью как часть задумки. Миссия шелка заключалась не только в целомудренном укрытии груди, но и создании эффекта пластичности, плавной неги, женственности. Постепенно выравнивая дыхание и проникаясь замыслом Руслана, девушка расслабилась. Концепция матери в ожидании своего чада именно в первозданном виде без сковывающей стыдливости как основа естественного умысла природы — прекрасна. Ева будто увидела себя со стороны…и предвкушающе улыбнулась.

— Зефирка…не шевелись… — поймав этот ее наполненный взгляд, опущенный к животу, очень-очень тихо скомандовал парень.

И снова в течение часа она прилежно позировала ему, выполняя каждое пожелание. Зная, что ничего непозволительного и, тем более, пошлого в кадрах не будет. Да, получалось, что в фокус попадало нагое женское тело, но Ева была уверена, что каждый ракурс фотографом был подобран со скрупулезной точностью, благодаря которому интимные части скрывались.

Под конец Руслан на пару минут углубился в свой аппарат, сосредоточенно проверяя и перещелкивая что-то. Затем подошел к столу, совершая определенные манипуляции с ноутбуком, открывая программы, настраивая и делая подключения.

А после со светящимся невероятным и особенным умиротворением лицом приблизился к Еве, на ходу устанавливая зрительный контакт, буквально приковывая ее к месту этим мощным напором, иногда пугающим до дрожи…

Мужские руки огладили обнаженные плечи и поползли вверх, медленно вплетая пальцы в ее волосы, вызывая радостное покалывание под кожей головы, которую он оттянул назад, припадая к подбородку нежными переливчатыми поцелуями. И добрался до губ, в которые выдохнул:

— Я тебя так люблю, что мне страшно, Ева. Потерять, утратить, упустить, не удержать, разбить… Хрупкое эфемерное чувство, обидчивое до невозможности. Не зря слово «любовь» женского рода. Уязвимое, тонкое, ранимое. Любой проступок может привести к неизбежным последствиям. Давай не будем подводить друг друга?..

Боже…мальчик Руслан…какой же ты…совсем не мальчик…

Ева подалась вперед и прижалась к теплому рту в отчаянном порыве молчаливого согласия. И прошептала:

— Можно я тоже попробую тебя сфотографировать?

— Меня? Ты? — изумился тут же, отчего угольные брови поползли вверх.

— Угу…

— Мне раздеться? — продолжил в своей нахально-дерзкой манере. — Мстишь?

Девушка прошлась по его белой футболке, джинсам и босым ногам, напустив на себя театральной задумчивости, отчего он рассмеялся, а она выдала с улыбкой:

— Нет, я удовлетворена внешним видом модели. В отличие от своего — сейчас быстро оденусь…

Ускользнула от настойчивых мужских рук, выражающих вполне ясные определенные намерения, и приблизилась к вещам. Пока Ева облачалась в платье, парень взял фотоаппарат и углубился в настройки.

— Может, сначала посмотрим твои фотки?

— Потом все и посмотрим… — загадочно отмахнулась девушка.

— И что мне сделать? Как встать?

— Сядь, как удобно, и просто смотри на меня.

Ева улыбнулась этой снисходительности, сквозившей в любимых чертах, мол, ну что ты можешь об этом знать, детка?.. Ладно, с барского плеча, так и быть, позволю тебе поиграть…

Когда Руслан опустился на пол, она последовала его примеру. Присела, подобрав под себя ноги, устроившись поудобнее на собственных икрах. Парень же фривольно выставил одну ногу вперед коленом вверх, на которое оперся руками, примостившись к ним подбородком, и выжидательно посмеивался. Расслабленный, довольный, как сытый кот…красивый кот.

Девушка выдохнула. Приподняла камеру, сфокусировалась и сделала несколько кадров.

— Назовем дочь Богданой. В честь бабушки, — не вопрос, а утверждение, слетевшее твердым решением с ее губ.

Момент, ради которого Ева и затеяла все.

Мурашки беспощадно атаковали кожу всего тела, когда улыбка сползла с лица Руслана, с которым произошли неописуемые метаморфозы.

Щелчок.

Уголки его рта дернулись. Сначала вверх. Снова вниз.

Щелчок.

Брови хмурились, лоб рассекла морщина. Потом разгладилась.

Щелчок.

И глаза. Необъятный космос.

Щелчок.

Взгляд наполнился потрясением. Радостью. Робкой надеждой.

Щелчок.

Теплотой. Неверием. Счастьем. Светом.

Щелчок.

Он прикрыл веки, будто гнет эмоций придавил настолько, что с этим невозможно справиться.

Еще пару щелчков. Ева