Белая ведьма, черные чары - Ким Харрисон

— Пошли, Рэйчел! — позвал меня Дженкс. — Наверняка у меня осталась пижма под снегом, если ты будешь не против ее оттуда для меня достать.

— Но она же мокрая, — ответила я, сбитая с толку. — Может быть плесневелая.

— Все равно лучше, чем здешнее дерьмо, — бросил он, сделав оскорбительный жест в сторону продавщицы, и направился к двери.

С ощущением, что этого всего просто не может быть, я пошла за ним. Мне же теперь и в библиотеке ничего не посмотреть… так просто нечестно!

Я не почувствовала, как Дженкс притулился между шарфом и шеей. Не помню, как открывала дверь под веселый перезвон колокольчиков. Не помню, как шла к машине. Как выжидала паузу в движении, чтобы подойти к дверце. Просто вдруг я оказалась возле машины с ключами в руке и щурилась на яркое солнце на красной краске.

Я заморгала. Двигаясь медленно и обдуманно, вставила ключ в замок, открыла его. Постояла секунду, положив локоть на матерчатый верх, пытаясь понять. Солнце светило так же ярко, такой же свежий дул ветер, но все стало иначе. Где-то внутри что-то сломалось. Может быть, доверие к своим собратьям-колдунам? Вера в то, что я хорошая, пусть даже на душе чернота?

Через двадцать минут у меня встреча, но надо было чуть-чуть посидеть, а непонятно было, обслужат ли меня в кофейне на первом этаже башни. Известие о бойкоте разойдется быстро. Я медленно села в машину и закрыла дверь — и тут же грузовик, рыча, пронесся там, где я только что стояла.

Мне объявлен бойкот. Я не черная колдунья, но какая теперь разница?

С непривычным ощущением беззащитности я стояла перед двустворчатой стеклянной дверью Кэрью-Тауэр и поправляла шляпку, глядя в темное отражение. Швейцар открыл мне дверь — и я вздрогнула. Поток теплого воздуха отбросил мне волосы назад, швейцар улыбнулся, когда я вошла, семеня, и коснулся шляпы в ответ на мое робкое «спасибо».

Он вел себя приветливо, и я заставила себя улыбнуться в ответ. Да, мне бойкот. Но Эдден этого не знает, и миз Уокер тоже знать не будет, если я ей не скажу. А если я войду как жертва, она меня разжует и выплюнет.

Я стиснула зубы.

— Этот дурацкий ковен морально-этических норм задницей думал, а не головой, — буркнула я, решительно намеренная драться во всех инстанциях вплоть до Верховного Суда. Но штука в том, что всем было бы на это наплевать.

Ресторан наверху имел отдельный лифт, и я, ощущая спиной взгляд швейцара, зацокала каблуками в ту сторону, заставляя себя сохранять уверенную осанку. Возле лифта тоже стоял кто-то вроде швейцара, и я объяснила ему, кто я такая, и назвала имя Эддена, пока он смотрел у себя в компьютере заказы столиков.

Я поддернула сумку повыше и стала читать расписание мероприятий в ресторане. Кажется, кто-то на какой-то прием на завтра резервировал весь ресторан.

Моя покосившаяся уверенность получила еще один пинок, когда я вспомнила Пирса. Мне объявлен бойкот, убийца моего покойного бойфренда гуляет на свободе, сама я сомневаюсь в своих способностях состряпать такую простую штуку, как амулет локации, Ал плюет на наши отношения… Кажется, пора начинать исправлять ситуацию.

Дженкс шевельнулся, выведя меня из размышления, вылез наружу и сел мне на плечо.

— У тебя пульс резко упал, — сказал он настороженно. — Сахар в крови понизился?

Я покачала головой, устало улыбнулась швейцару, который оторвался от телефона и нажал кнопку, открывающую лифт.

— Очень много работы сегодня, — ответила я, заходя в небольшой, но богато отделанный лифт.

— А мы опаздываем, — буркнул Дженкс, снимая шапочку и пытаясь пригладить волосы, вместо зеркала глядя в блестящие стены. Он взлетел на широкие перила, идущие вокруг кабины, и два крылатых существа рядом смотрелись очень впечатляюще.

Я заставила себя выпрямиться, проверила, что косметический амулет на месте. Бойкот мне, значит?

— Это не опоздание, а вполне светская задержка, — возразила я, тоже снимая шляпу и заправляя локон за ухо.

— Ненавижу опаздывать, — пожаловался он, гримасничая, чтобы продуть уши при изменении давления.

— Ресторан пятизвездочный, — сказала я. — Могут себе позволить подождать.

Зазвенел звоночек, двери раскрылись. Дженкс с неодобрительным видом перелетел ко мне на плечо, и мы вошли во вращающийся ресторан.

В приятной обстановке моя осанка сменилась более свободной, я вышла, улыбаясь, и все мои тревоги будто отступили. Внизу извивалась серой блестящей лентой река, пробираясь среди белых холмов Цинциннати. За ней погружались в мирную темноту сумерек Низины. Солнце склонялось к горизонту, окрашивая все красно-золотой дымкой, отраженной облаками. Красота.

— Мэм? — обратился ко мне мужской голос, и я обернулась. Близнец того, кто сидел внизу, вплоть до темного костюма и синих глаз. — Не угодно ли вам пройти за мной?

Я здесь бывала только однажды, с Кистеном приходила сюда завтракать, и сейчас молча шла за метрдотелем, любуясь богатым убранством, светильниками ар-нуво, красным деревом, столами до-Поворотного периода на резных ножках. Розмарин и розовые бутоны на каждом столе. Мелькнула кабинка, где мы разговаривали с Кистеном за французскими тостами, и печаль моя оказалась неожиданно легкой, скорее не укол, а воспоминание о нем, и оказалось, что я могу улыбаться, могу думать о нем без боли в сердце.

В зале было пусто, если не считать хлопочущий персонал, и я, миновав небольшую эстраду и танцпол, заметила за столом у окна Эддена в обществе привлекательной пожилой дамы. Она была габаритов Кери, смуглая, а не светлая, в отличие от эльфийки, с очень густыми черными волосами, спадающими на спину прямыми прядями. Маленький нос, полные губы, роскошные ресницы. Не молодое лицо, но немногочисленные морщины придавали ему вид почтенный и мудрый. Изящные немолодые руки двигались в такт разговору, и колец на них не было. Она сидела напротив Эддена, стройная и подтянутая в ослепительно-белом длинном платье, не опираясь на спинку стула. Миз Уокер вполне имела вид — а также силу личности, — говорившие, что главная здесь она.

Крылья Дженкса задели мне шею, и он сказал:

— Она выглядит как Пискари.

— Думаешь, она египтянка? — спросила я, недоумевая.

Дженкс фыркнул:

— Откуда мне знать, Поворот побери? Я в том смысле, что у нее вид такой, будто она распоряжается. Посмотри.

Я кивнула — мне эта баньши уже не нравилась. Эдден нас не заметил, увлеченный собственным разговором. Он отлично выглядел в своем костюме — много усилий тратил на поддержку физической формы в столь опасный для людей период от сорока и вплоть до пятидесяти с хорошим гаком лет. Но похоже было, что он пленен этой женщиной, и у меня взлетел флажок тревоги: женщина такой красоты и такого самообладания не может не быть опасна.

Будто услышав мои безмолвные мысли, она обернулась. Полные губы сомкнулись, женщина посмотрела на меня пристально. Оцениваешь меня, да? — подумала я, вызывающе приподнимая брови.