Цивилизация. Новая история Западного мира - Роджер Осборн

Бартоломе де Лас–Касас. История Индий

Открытие Нового Света в 1492 году стало колоссальным шоком для европейцев. И священники, и образованные, и простолюдины — все верили, что книги Священного Писания, вместе с сочинениями отцов церкви и почтенных авторов античности, заключают всю сумму человеческого знания. Однако любому было очевидно, что ни Плиний, ни Аристотель, ни, самое главное, Библия не содержат никакого знания об еще одном мире по ту сторону океана. Казалось, Бог и отцы церкви просто забыли упомянуть о существовании Нового Света. Такое упущение означало, что ни святые книги, ни древние философы не могли дать совета, как следует его рассматривать — как Эдемский сад до грехопадения или как ужасное место, населенное дьявольскими тварями, от которых Бог защитил свою паству. И что было делать христианской Европе с целым континентом необращенных: являлись они невинными и невежественными душами, ожидающими крещения, чтобы быть принятыми в раскрытые объятья святой матери церкви, или опасными язычниками, чье безбожие преградило им дорогу к спасению? Привычно проклинавшая безбожников и еретиков, католическая церковь впервые за свою историю была вынуждена задаться вопросом: каково христианское отношение к тем, кто никогда не знал Христова учения?

Светские философы Европы, развивавшие на основе своего понимания греческих и римских авторов доктрину гуманизма, тоже пребывали в смятении. Принадлежали ли обитатели Америк к тому же человеческому роду, что и европейцы; были ли они подобны нам. только лишены благ нашей цивилизации; все ли люди в сущности одинаковы, или некоторые по природе стоят на ступеньку ниже на лестнице бытия?

Пока церковные власти и мыслители–гуманисты бились над этими вопросами, аннексия заморских территорий европейцами не замедлила начаться, движимая двумя фундаментальными фактами европейской жизни XVI века: могуществом воинственных национальных государств и повсеместным распространением денежной экономики. С одной стороны, соперничество стран друг с другом и наращивание военной мощи — включая принятие на вооружение пушек и мушкетов, введение регулярной армии и строительство океанских судов —превратили Новый Свет в поле битвы европейцев. С другой, первоначальное завоевание Америки питалось жаждой наживы — Колумб говорил, что с золотом человек может сделать все, что пожелает, а Кортес рассказывал мексиканцам, что его люди больны сердечной болезнью, которую может излечить только золото. Европейцы прибыли в Америку, ведомые двумя мыслями, которые объединяло одно желание, — суждено им было найти морской путь в Китай и Индию или золото, в любом случае открытие сулило богатство.

Ко времени возвращения Колумба из последнего, четвертого путешествия в 1504 году португальские экспедиции уже достигли берегов Бразилии и обогнули Африку, попав наконец в Индию по морю, а в 1522 году Фернан Магеллан завершил первое кругосветное путешествие. Как бы то ни было, примерно до 1525 года испанские и португальские авантюристы предполагали, что Эспаньола (Гаити) и Куба, прибрежные земли Бразилии, Юкатана и Флориды представляют собой острова, лежащие неподалеку от азиатского берега—поиск прямого прохода к богатствам Востока по–прежнему оставался мечтой многих.

Тем временем испанцы начали продвижение в сторону «Индийских» островов, где, как они слышали, человек может взять себе землю и жить в такой роскоши, которая в Кастилии была бы не по средствам. Начало пути Эрнана Кортеса типично для той эпохи: родившийся в 1484 году в семье бедного дворянина, он получил хорошее образование, прежде чем, подобно отцу и множеству других испанцев того времени, стать кадровым военным. Его первоначальной целью было воевать наемником в Италии, однако в возрасте 22 лет он отплыл к «Индийским» островам в надежде обрести богатство и. если повезет, немного славы. Острова Карибского моря обеспечивали вполне безбедное житье прибывавшим испанцам, однако ценой этого было ужасное опустошение. Эспаньола, первый порт захода в плавании Кортеса, в 1506 году была уже наполовину разорена, а местное население в результате болезней и расправ почти исчезло. Кортес отправился дальше, на Кубу, где, на востоке острова, ему посчастливилось найти золото и где он обосновался на собственной асиенде с большой прислугой, состоявшей из «индийских» рабов и рабынь. Никаких ограничений на то, чтобы использовать индейцев в качестве рабов, для сексуальных услуг, принудительного труда, чтобы пытать их или устраивать на них охоту, даже чтобы попросту убивать или оставлять умирать впроголодь, не существовало — Лас‑Kacac писал, что за четыре месяца, проведенных на Кубе, он стал свидетелем голодной смерти 7 тысяч коренных обитателей острова.

Если острова только утверждали европейцев в мысли, что американцы — непритязательный и примитивный народ низшей природы, то на материке обнаружилось нечто иное.

В 1517 году испанская экспедиция высадилась на побережье полуострова Юкатан (по–прежнему считавшемся частью острова) и вступила в контакт с народом майя — обществом, давно миновавшим свой расцвет, но все равно поразившим испанцев. На следующий год испанский губернатор Кубы послал своего племянника собрать побольше сведений о майя.

Новости, с которыми вернулся Хуан де Грихальва, оказались неожиданными и взбудоражили европейцев. Сперва он увидел майянские города, постройки и башни которых по величине не уступали севильским, а затем, вызвав подозрение у майя и будучи ими изгнан, был вынужден отплыть и высадиться дальше по побережью. Здесь местные жители тотонаки объяснили ему, что они, как и остальные народы этой страны, против воли являются поданными великой империи, которая называется Мексико (Мексика). Высокие горы на горизонте, размеры рек и разнообразие встретившихся культур уже дали понять Грихальве, что земля, в которую он прибыл. необычайно велика, возможно, даже является частью континента, но кроме того он увидел, что, далекая от образа райского уголка невинности, эта местность представляет собой территорию развитой и весьма могущественной империи.

Кортес, ставший к тому времени одним из богатейших людей Кубы, согласился профинансировать и возглавить экспедицию из местных европейцев в самое сердце мексиканской империи. В последний момент испанский губернатор, возможно, почувствовавший, что Кортесом движет личный завоевательский интерес, отказал ему в поддержке, и Кортесу пришлось отбыть с Кубы во главе фактически частного предприятия. О скромной численности — около 400 человек — отряда Кортеса, а также о наивности, доверчивости и суеверии мексиканцев за прошедшие века было сказано немало. Однако то обстоятельство, что ацтеки плохо понимали желания, поведение и методы европейцев, не должно нас удивлять. Кроме того, как только они наконец поняли, какую угрозу представляет Кортес, они сперва заставили его покинуть город, а после с беспримерным мужеством отбивали атаки его войск, которые на тот момент насчитывали уже не 400, а 10 тысяч человек.

О событиях 1519–1521 годов невозможно читать без содрогания (хотя не следует забывать, что столетиями за Кортесом сохранялась слава европейского героя). Потопив свои корабли, чтобы никто не мог дать знать о его планах кубинским властям, Кортес сперва вступил в вооруженное противостояние. а затем сумел заключить союз с могущественным племенем тлашкаланов. которые согласились сопровождать его в великий город Теночтитлан, центр ацтекской империи.