В поисках Парижа, или Вечное возвращение - Михаил Герман

В «Отель дю Нор» живут по нескольку месяцев. Однажды утром его покидают. Уезжают с чемоданом в руке, не обернувшись. Здесь, на канале, был воздух; сквер, где ночью ласкали друг друга влюбленные; шлюзы, по которым проходили груженные песком, камнями и/или углем баржи; летом нередко вылавливали утопленников. Все это позади. Бог знает, куда теперь мы попадем. В какие-нибудь сумрачные меблированные комнаты, в другой «Отель дю Нор», рядом с заводом, на котором станем работать.

Фарг, друживший с автором романа, добавляет свои подробности к этой картине:

А еще случаются драки между командами речных барж – и бокалы белого на оцинкованных стойках, сверкающих, словно рельсы. Бывают скороспелые любови в тихих нездоровых комнатах, невидимая жизнь консьержек, галоп лошадей, развозящих пивные бочки… <…> …шествия аккордеонистов, танцульки, банки, пакгаузы, лестницы, гудки, причудливые лабиринты чувств, встреч и разлук, их так замечательно ощутил мой дорогой Эжен Даби, с которым мы с одной улицы и из одного дома.

Судьба Эжена Даби заслуживает хотя бы краткого рассказа. В жизни его немало горечи: здесь и попытка самоубийства, и война – в конце войны Первой мировой он был на фронте. Потом пробовал учиться живописи, занимался даже в известной академии Гранд-Шомьер; смог заработать деньги продажей расписных шелковых тканей. Это помогло семье купить гостиницу – тот самый «Отель дю Нор», где Эжен исполнял обязанности ночного портье. Более богатые возможности для наблюдений трудно себе представить; в 1929 году Даби, которому едва исполнилось тридцать, опубликовал роман «Отель дю Нор», принесший ему успех и известность, а в 1931 году – премию «Народный роман».

Его поддерживали Андре Жид, Роже Мартен дю Гар. Жизнь ему улыбалась, он много писал.

А летом 1936 года по приглашению Андре Жида он вместе с ним и другими французскими писателями поехал в СССР. И еще совсем молодым умер в Севастополе от скарлатины.

Фильм «Отель дю Нор» с поразительной точностью резонирует ритмике прозы Даби, обстоятельной, краткой и горькой, и волшебному обаянию реального места: основное действие и происходит в маленькой гостинице на набережной канала Сен-Мартен, здание которой сохранилось по сию пору. Только сама набережная была иной: не было еще широких мостовых, запруженных автомобилями, и парочки сидели на скамейках, и гуляли, и даже танцевали, больше было лавок и кафе, меньше многоэтажных домов.

Уже после войны, когда здание гостиницы собирались сносить, парижане восстали и отстояли «главного героя» знаменитого и всеми любимого фильма (французы чрезвычайно привержены классическому кино, а картина того же Марселя Карне «Дети райка» вообще, как говорят, не сходит с экрана никогда). Тогда-то и возникла интрига: в пору борьбы за сохранение отеля нашлись достаточно аргументированные мнения и даже свидетельства касательно того, что снимали специально выстроенную декорацию, сам же отель в съемках «участия не принимал», а лишь пожинал лавры своего кинодвойника.

В ту пору действительно чаще всего снимали в павильонах. Известно, что съемки фильма и в самом деле происходили в декорациях знаменитого художника кино Александра (Шандора) Траунера на улице Сюлли, в студии «Булонь» в Булонь-Бийанкур – на окраине Парижа.

Сегодня гостиница выглядит совершенно такой же, как в фильме Карне, – достаточно сравнить черно-белую фотографию с кадром из фильма. Можно, конечно, снисходительно и даже саркастически улыбнуться восторгам тех, кто наивно и восхищенно любуется этой для многих сомнительной реликвией, заведением, где все достаточно дорого именно потому, что используется репутация места – «бренд», как сказали бы сейчас.

Впрочем, лучшее украшение ресторана – великолепный макет былого канала, его набережных, с кустарником, палисадником и скамейками, какими их описал Даби и снимал Карне.

Рене Клер говорил, что улицы Парижа делают интерпретацию жизни более настоящей, чем сама жизнь. Так и легенда знаменитого отеля куда реальнее, чем он сам – мнимый или настоящий!

Говорят, инспекторы с набережной Орфевр смеялись над комиссаром Мегрэ и его автором – Жоржем Сименоном, отыскивая нелепости в знаменитых романах. Охотно верю: профессионал всегда найдет в художественной литературе неточности по своему ведомству, и позубоскалить над ошибками прославленного литературного героя – единственный способ потешить уязвленное самолюбие. Какой сыщик из плоти и крови не завидовал славе никогда не существовавшего дивизионного комиссара! Впрочем, думаю, что полицейский значок и ключи от главных кабинетов, которые на той же набережной Орфевр преподнесли Жоржу Сименону, доказывает со всей несомненностью, что выдуманные герои – хорошо это или плохо, не знаю – остаются в истории и чтятся порой больше, чем подлинные персонажи…

Так и «Отель дю Нор». Что нам за дело, снимал Карне настоящую гостиницу или ее имитацию! Набережная канала Сен-Мартен – отличное место для подобных раздумий и воображаемых встреч. Конечно, весь Париж наполнен великими тенями, и повторю еще и еще: Эварист Гамлен Анатоля Франса или Жорж Дюруа Мопассана мерещатся среди прохожих ничуть не в меньшей степени, чем Стендаль или Поль Валери.

Но канал – тема особенная.

В мерцании света и теней Парижа он может показаться самым темным и опасным, и опять-таки не столько благодаря своей действительно невеселой репутации, сколько литературным или кинематографическим ассоциациям. Если уж говорить о книжных, вошедших в реальную жизнь героях, то, конечно же, он – это дивизионный комиссар Мегрэ, в тяжелом пальто с бархатным воротником, в котелке и с трубкой в зубах, грузный, с руками в карманах; вот он неторопливо шагает по набережной, он ведь и живет поблизости, по правой стороне (если подниматься от Бастилии) бульвара Ришар-Ленуар. Тем более бульвар этот – не что иное, как улица над спрятанным под землю каналом Сен-Мартен. Именно здесь, в канале, как докладывают каждое утро комиссару, находят утопленников, а то и брошенные тела убитых. Говорят, когда в одном из бесчисленных фильмов, снятых по романам Сименона, Мегрэ сыграл Жан Габен, писатель уже не представлял своего героя иначе. В самом деле, здесь есть нечто большее, чем совпадение, есть нечто киплинговское: «Мы одной крови, ты и я».

В фильме «Отель дю Нор» есть странные и несомненные ассоциативные и даже зрительные связи с романами о Мегрэ: именно он мог бы расследовать несостоявшееся самоубийство в гостинице на канале, именно он (скорее, чем циничный инспектор в фильме, блестяще сыгранный Арманом Люрвилем) мог бы понять трусливую робость не решившегося выстрелить в себя юноши, ведь это он, Мегрэ, говорил, что «никого не презирает». О Сименоне рассказано и написано очень много дурного. Не знаю, что сплетни, что соответствует действительности, но его книги, и особенно романы о Мегрэ, были для меня открытием Парижа, я и сейчас считаю их большой литературой, а автора и самого героя – достойнейшими проводниками и в обыденность города, и в сердца его обитателей.

Почти каждый роман о Мегрэ начинается описанием утренней погоды, и педантичный критик без труда усмотрит в этом шаблон. Думаю, дело обстоит не так просто.

Если человек живет в Париже – неделю, месяц или всю жизнь, – он всегда воспринимает утро как единство погоды и города, как особое состояние неба, уличных ритмов, оттенков Сены, как эпиграф наступающего дня, как некий камертон того, как проживет он все эти часы до ночи, когда темнота сделает едва ли заметными оттенки уходящего дня. Париж очень разный в разную погоду, и человек, чьи труды и дни связаны с запутанной и сложной жизнью города, входит в день, настроенный солнцем или дождем.