Огненная река - Виктория Угрюмова

Он в растерянности топтался на месте, надеясь на чудо, и чудо свершилось. Нингишзида увидел, как прозрачный воздух сгустился в нескольких местах, уплотнился, потемнел – и вот уже все они на месте, все шестеро, словно и не девались никуда. Только, странное дело, шапочка у Воршуда сдвинута на правое ухо, а не на левое и ворот на рубашке у Джангарая расстегнут до конца, словно ему стало жарко. И шерсть на боку Габии, каменная шерсть, испачкана чем-то похожим на кровь.

Но в Храме Истины случаются и не такие вещи поэтому счастливый тем, что все хорошо закончилось, жрец постоял еще немного среди вернувшихся статуй и отправился к правителю, работать.

Он сам никому не стал рассказывать об этом загадочном происшествии и с младшего жреца взял клятву хранить молчание вплоть до возвращения Ингатейя Сангасойи, так что эта история осталась неизвестной.

Но если бы верховный жрец Храма Истины мог в ту минуту попасть во дворец к Джоу Лахаталу, то он застал бы там следующую сцену.

... Арескои нервно ходит по тронному залу, а Джоу Лахатал и га-Мавет встревоженно следят за ним.

– Никуда она не денется, – говорит Бог Смерти. – Ну подумай сам, кто мог осмелиться украсть у тебя Ущербную Луну? У тебя?!

– Но ее же нет!

– Постой, успокойся. Вспомни, где ты ее оставлял в последний раз.

Рыжий бог – воин в шлеме из черепа дракона, Победитель Гандарвы – смотрит на своего брата таким взглядом, что ему становится не по себе.

– Ты же знаешь, что я ее нигде не оставляю, – раздельно произносит он. – Если это шутки Мелькарта, то я прямо сейчас отправлюсь в его логово и все там разнесу в клочки!

Он весь кипит и клокочет не столько от ярости, сколько от невыносимого горя. Сегодня исчезла бесследно его гордость, его самая ценная вещь – секира убитого им Бордонкая, Ущербная Луна. Арескои только теперь понимает, что значит для него память об исполине гемерте, назвавшем его братом в свой смертный час.

Джоу Лахатал, расстроенный не меньше самого Бога Войны, пытается успокоить его, придумывая все новые и новые объяснения случившемуся. А Арескои мечется в поисках пропавшего своего сокровища, бледный, несчастный, будто потерял возлюбленную, а не оружие. Так рыскает по лесу взбешенный хищник, у которого охотники украли детенышей, и горе тому, кто встретится на его пути.

Поэтому все буквально теряют дар речи, когда Ущербная Луна обнаруживается прямо на ступеньках трона, мимо которых они проходили десятки раз. Джоу Лахаталу нужно было бы переступать через нее, спускаясь или поднимаясь. Га-Мавет, только недавно сидевший здесь, должен был сидеть прямо на ней. И немыслимо, чтобы поглощенные поисками этого оружия боги его не заметили.

Победитель Гандарвы порывисто бросается к своей секире, и зеленые глаза его с вертикальными зрачками как-то подозрительно блестят. Внезапно он становится крайне озабоченным, но немного иначе, чем до этой минуты, и принимается разглядывать свое оружие.

– Ею только что сражались, – произносит он наконец в ответ на недоумевающий взгляд братьев.

– Кто мог сражаться Ущербной Луной? – недоверчиво качает головой Джоу Лахатал.

– Я знаю только одного человека, способного на это, – произносит га-Мавет, – но ведь это немыслимо.

– То, что он сделал со мной, тоже немыслимо, – отрывисто говорит Арескои.

Он прижимает секиру к себе, словно боится вновь утратить ее, на этот раз навсегда.

Рукоять еще хранит тепло других ладоней...

* * *

Магнус осторожно вынул осколок камня Шанги из ледяной руки обезглавленного Катармана Керсеба и тщательно завернул его в несколько слоев материи. Затем зачерпнул влажной глины прямо со дна ручья и облепил ею полученный сверток. У него вышел коричневато-красный комок размером с небольшое яблоко. И Магнус положил его на солнце – сохнуть. А сам уселся рядом, не сводя взгляда со своего гончарного изделия.

Каэтана лежала в тени крошечного тента, сооруженного из копий и привязанных к ним за углы плащей.

Ингатейя Сангасойя милостива к своим детям, и ни одна душа не уходит от нее в Царство Мертвых, ни одна душа не достается тем, кто ее погубил. Великая Кахатанна принимает своих воинов к себе.

Она уже раз пережила нечто подобное после битвы на Шангайской равнине. Пережила и теперь, когда огненные шары рвались внутри ее истерзанного тела, крича и сопротивляясь. Души не хотели покидать свои тела, а она не могла им помочь. Она могла только отвести их в прекрасный мир.

Шестьдесят уцелевших в этой схватке воинов подбирали тела павших товарищей и сносили их к месту, где была уже приготовлена братская могила. Больше десятка сангасоев были ранены, не смертельно и не очень тяжело, но все же достаточно серьезно, для того чтобы не иметь возможности продолжать это полное опасностей странствие.

– Барон! – позвала Каэ. И Банбери Вентоттен был потрясен тем, как слабо и надтреснуто звучал ее голос.

– Госпожа, я к вашим услугам. – Он сел на землю возле нее. – Но быть может, вам есть смысл отдохнуть?

– Смысл есть, возможности и времени нет...

Проходивший мимо Барнаба фыркнул, но ничего не сказал.

– Барон, нашли тело сайнанга Эльбескоя?

– Да, мне очень жаль. Прекрасный был молодой человек и умер достойно. Что теперь сказать его бабке?

– Все уже сказано. Барон, у меня к вам есть разговор – нечто среднее между просьбой и предложением. Таурта Феана предвидела скорую смерть своего внука и заставила меня принять в наследство королевство Хартум, с тем чтобы я поставила там своего наместника, человека, заслуживающего доверия, уважения и... Словом, я хочу просить вас принять на себя труд править Хартумом. Я хочу, чтобы вы вместе с ранеными воинами и телом сайнанга вернулись назад, в Хахатегу. Феана ждет наместника, чтобы иметь право со спокойной душой покинуть этот мир и воссоединиться со своим супругом. Что вы мне на это скажете?

– Я, право, не знаю, госпожа, – смутился Банбери. – Легенды гласят, что хранитель талисмана должен постоянно находиться при нем и заплатить жизнью за то, чтобы талисман ожил...

– Не совсем так – заплатить жизнью, выслушивая его несносную болтовню.

– Обижусь, – пригрозил перстень. К его чести нужно сказать, что он все понял и сейчас молчал подолгу, чтобы не мешать новой хозяйке и дать ей возможность восстановить силы и умерить скорбь.

– Извини. А вы, барон, видите, что с талисманом мы вполне ладим. Вот с Хартумом сложнее.

– Если вы прикажете, дорогая Каэ, то я буду рад где угодно и чем угодно помочь вам. Но все же – какой-то барон на троне одного из самых богатых государств...

– Хартум богат?

– Весьма и весьма. Ведь Лунные горы – это целая сокровищница драгоценных камней и золота. При желании Хартум может скупить всю Иману.

– Странно, что его до сих пор не захотели завоевать.