Вокруг света за 100 дней и 100 рублей - Дмитрий Иуанов

Я попал четко в красный центр мишени. Всю оставшуюся дорогу до Бомонта водитель восхвалял Техас и рассказывал о его преимуществах по сравнению со всеми остальными штатами, странами и всей планетой Земля. А после подарил мне пять жирных куриных ножек, которые он стащил из ресторана, и высадил меня на заправке.

Американские зоны отдыха на хайвеях часто представляют собой комплекс из пяти фастфудов, двух магазинов, трех заправок и еще нескольких заведений. Все это может находиться в какой-то невообразимой глуши. В одном из таких мест я откопал круглосуточную забегаловку «Whatabugreg», где по привычке поставил на зарядку все устройства, попросил кипятка и заварил себе гречки. Заветные доллары были по-прежнему сбережены для более тяжелых времен. Только гречка приготовилась, появились какие-то молодые дамы. Я отвернулся от них в другую сторону, но те начали настойчиво объяснять мне туманные идеи. Позже я открыл журнал и записал:

Тетрадка закрылась, а ее обладатель выскочил из бургерной и отправился в соседнее поле. Там он разложил палатку, которую поставил ровно в середине всей равнины. Ее было видно отовсюду вокруг — с заправок, едален, спален. Вот он, мой сегодняшний дом. Можете все смотреть!

Ночь прошла ровно. Утром я умылся в той же бургерной, поел ту же гречку и вышел на рукав — поворот с проселочной дороги на хайвей. За час остановились трое водителей, каждый протягивал мне пять баксов и тут же уезжал. Я вернулся в «Whataburger» и купил самую большую булку, заправленную двумя котлетами, листьями салата, сыром чеддер, паприкой, сушеным луком, сушеным чесноком, кетчупом, майонезом, горчицей, соусом карри и еще десятью ингредиентами, стоимостью в двенадцать долларов. Фастфуд всегда вызывал отвращение, но в Штатах из-за его сравнительной дешевизны приходилось поступиться своей идеологией.

Мечтой многих бюджетных путешественников по Соединенным Штатам Америки является шанс проехаться в кабине настоящего американского трака. Мне повезло — остановился зверь «Peterbilt 379», живая классика американских дорог, с гигантской кабиной, которая была функциональнее всех мест, в которых удалось побывать во время кругосветки. Холодильник, раскладная кровать, телевизор, мешок яблок были постоянными спутниками дальнобойщика. Сам он представился так: «Я Джон, из Шарлотт, Северная Каролина». А дальше стал заливать истории, видимо, непомерно смешные, судя по его веселому выражению лица. Я не понимал ни слова, а только кивал, когда тот останавливался. После я тоже рассказал пару своих историй, и он кивал точно таким же способом, делая вид, что понимает. Так мы и общались. Единственное, что мне удалось разобрать, — он был наполовину афроамериканцем, наполовину выходцем из Латинской Америки, однако насчет второго он, вероятно, слукавил. Его английский происходил из преисподней.

Мы въехали в болотистую Луизиану. Когда-то так именовалась обширная территория, подконтрольная французам, начинающаяся у Мексиканского залива и уходящая далеко на север, почти до самой Канады. Ныне это был штат, граничащий с Техасом, и было удивительно, сколь сильно они разнились. Мы ехали по дороге, установленной на сваях над какими-то чертовыми джунглями. Из зарослей доносились то ли крики птиц, то ли рев бармалеев. Я мог дать зуб, даже два, что видел глаза крокодилов, торчащие в наводненных реках, которые мы переезжали с завидной регулярностью.

Джон попрощался фразой «Stop here and bye-bye». Я выбрался на окраине города Батон-Руж, где расходились двенадцатый и десятый хайвей. Мне нужен был второй из них, ведущий в Новый Орлеан. Об этом городе я знал три факта: там любят джаз, там много черных, существует обалденная песня The Animals «House of the rising sun». На помойке я нашел коробку, отодрал одну ее часть, достал из рюкзака фломастер, подаренный Попелюхом в Новосибирске, и вывел большими красными буквами слова из этой песни: «I’m going back to New Orleans». Надпись мне понравилась, и картонка охотно поднялась над трассой. Я стоял на распутье дорог, в серой водолазке серфера, в кепке с калифорнийским медведем, махал надписью и что есть мочи орал слова песни:

Горел закат, зеленый указатель сообщал, что за поворотом меня ждет южноамериканское Десятое шоссе, я орал на все это дело, орал на проезжающие машины, на траву, на всю Америку и не мог представить, что может быть лучше в этот чудесный вечер.

Через полчаса остановился синий пикап. Из дверей выбрался мужичок в ковбойской шляпе лет пятидесяти и, не здороваясь, закричал:

— Чувак, я ни разу в жизни не подбирал автостопщиков. Но, увидев слова на картонке и твою довольную рожу, я не мог этого не сделать. Это моя любимая песня, fucking shit! Быстро запрыгивай в кабину!

Мое тело уже сидело на правом сиденье, пока водитель надевал на меня свою шляпу и включал песню Animals на всю мощь. Я был без понятия, в какую сторону едет автомобиль — это было совсем неважно. Я не знал, как самоидентифицируется в обществе этот мужик, а он не знал, кто есть его новый попутчик. Мы, познакомившиеся пять минут назад, открыли все окна, пустили волосы по ветру и вдвоем загорланили песню, восхваляющую дом в Новом Орлеане. Каждый из нас корчил рожи друг другу и встречным автомобилям, кривлялся, гекал, болтал головой из стороны в сторону, хлопал соседа по спине и пел слова сингла, ставшего хитом. И было это настолько круто, насколько вообще могло быть.

Мой новый знакомый пригласил жить к нему на ферму под Джексонвиллом. Я медленно отказался, и тот довез меня прямо до Французского квартала в Новом Орлеане, вручив в подарок пятьдесят баксов на ночлег. Решив миновать все туристические достопримечательности, я направился в самый дешевый хостел St Vincent’s Guest House, находящийся в здании старого детского интерната, где снял кровать в шестнадцатиместном номере за 30 долларов в сутки. Это скорее был музей с живыми призраками, стенами, завешанными доспехами и коврами, расписными окнами, гравюрами и статуями, расположенными в здании, хранившем традиции и культуру неповторимого Нового Орлеана образца девятнадцатого века. Мы подружились с двумя парнями, работавшими на ресепшене, один из которых был родом из Детройта, а второй из Таллина. В девять вечера, когда рабочий день ребят закончился, мы отправились во Французский квартал.

Такого месива я никак не мог ожидать даже от Нового Орлеана. Стоял вечер субботы, и совсем недавно на соседнем стадионе закончился баскетбольный матч именитых команд, после которого все фанаты повалили в центр. Бурбон-стрит наполнилась людьми под завязку, как бочка хорошего «Хеннесси». Оглядевшись по сторонам, я сглотнул комок — мы были единственными белыми во всей округе. Везде копошились одни черные фанаты. Полуголые, пьяные, одурманенные наркотиками, кричащие лозунги и размахивающие конечностями — они походили на табун созданий, родившихся до нашей эры.