Неровный край ночи - Оливия Хоукер

Улыбаясь, согласный принять эти почести, Антон взбирается в кузов к колоколам. Цветы и свежие листья прилипают к мокрым ботинкам и отворотам брюк. Воздух пахнет медом. Он машет толпе; они поднимают руки и снова радуются, и бросают в воздух лепестки.

Антон протягивает руку Элизабет, собираясь поднять ее в кузов. Но она отступает со смущенной улыбкой.

– Давай же. Ты должна быть королевой парада.

– Не могу. Боюсь упасть.

– Я позабочусь о том, чтобы этого не произошло. Я все время буду обнимать тебя.

Элизабет понижает голос, Антон едва может разобрать слова за ликующими криками толпы.

– Нет, мы не можем рисковать, Антон.

И она кладет руку на живот.

Шум музыки, гудение рожков, развевающиеся в воздухе яркие стяги – вся счастливая суета тает и улетучивается. Антон слышит и видит только Элизабет – ее счастливый смех и сверкающие в глазах слезы.

Он спрыгивает из кузова грузовика и заключает ее в объятия. Она целует его, не стыдясь и не сдерживаясь, на виду у всех.

Это мир, каким он был раньше, жизнь, какой мы ее знали. И это мир, который мы выстроим заново, по вечному образу любви.

Историческая справка и комментарии автора

Вы, возможно, удивитесь, узнав, что это история реальна. Более того, это семейная история: Йозеф Антон Штарцман приходился дедушкой по материнской линии моему мужу, и я могла бы написать о нем роман вдвое больше «Неровного края ночи», и все равно не рассказала бы всего. Антон был невероятным и вдохновляющим человеком.

Впервые я услышала историю про «Opa и колокола», как называют ее мои родственники по мужу, в 2010 году за праздничным ужином в честь Дня благодарения. Я тогда только начала встречаться с моим будущим супругом, Полом, и он как раз уехал в годовую командировку в Кувейт. Я влюбилась в Пола до неразумного быстро, и, несмотря на то что наши отношения были еще совсем недолгими, я ужасно переживала из-за его отъезда. Когда его семья пригласила меня провести ужин Дня благодарения с ними, я согласилась, но не без некоторой тревоги. Я тогда едва знала Пола, хотя и была влюблена; а с его семьей я даже не была знакома. И что еще хуже, Пол рассказал мне, что происходит из семьи ревностных католиков в нескольких поколениях, так что я была совершенно уверена, что они меня не одобрят, потому что официально я все еще была замужем за моим первым супругом. Мы уже некоторое время жили порознь, но у меня еще не было возможности оформить развод. Я понимала, что для того, чтобы завоевать симпатию семьи Пола, мне нужно будет избегать личных вопросов и действовать осторожно.

К счастью, в рукаве у меня всегда был козырь – практичный и незаменимый для разговоров. Когда я приехала в дом старшего брата Пола, я сразу этот козырь извлекла.

– Так чем вы занимаетесь? – спросил кто-то.

На тот момент я работала в книжном магазине, о чем и сказала.

– Но, – добавила я, – я еще и писательница. Я надеюсь построить карьеру в этой области. Я пишу историческую художественную прозу.

Большинство людей любят книги, а у исторической художественной литературы широкая аудитория. Мой козырь сработал и в этот раз; вскоре я уже породнилась с семьей Пола за счет нашего общего интереса к истории, и никто не выведывал у меня информации, которая могла бы очернить меня в их глазах.

Старший брат Пола, Ларри, сказал:

– Вам нужно написать про Opa и колокола. Я думаю, это считается исторической темой, и из этого можно сделать действительно хорошую беллетристику.

За индейкой и картофельным пюре – и с нарастающим чувством удивления – я выманила у этой семьи самую невероятную историю, хотя мне и приходилось вытягивать ее по кускам. Разговор состоялся примерно следующий:

– Мой папа ненавидел Гитлера, – сказала Рита, мать Пола. – Абсолютно ненавидел.

– Ну, а кто нет? – я располагающе рассмеялась.

– Да, но Opa по-настоящему ненавидел Гитлера. Я имею в виду, он что угодно готов был сделать, лишь бы ему досадить.

Досадить Гитлеру – это звучало как некоторое преуменьшение.

– Что вы имеет в виду? – поинтересовалась я.

– Ну, нацисты чуть не убили Opa из-за того, что он делал.

Я до смерти люблю мою свекровь, но вытянуть из нее историю всегда было нелегко.

– Не нацисты, – поправил Ларри. – А один поддонок из их города. Как его звали?

– Он был нацистом, – настаивала Рита. – Ну, или мог быть. Все равно, что был нацистом.

Я вмешалась.

– Погодите… что именно сделал ваш папа?

– Он спрятал церковные колокола. Закопал их в картофельном поле, чтобы нацисты не смогли их забрать. Они конфисковывали церковные колокола, чтобы переплавить их и сделать амуницию. Но он не мог позволить им заполучить колокола, в придачу ко всему тому, что они уже натворили. И потом, когда один из офицеров СС приехал за ними, он сказал: «Смотрите, колоколов уже нет. Кто-то другой из СС забрал их». Этот парень просто взбесился, но папа тогда ему сказал: «Как, вы же не думаете, что я мог сказать «нет» офицеру СС, правда?» Рита рассмеялась от души.

– Они чуть не убили его за это?

– О, да. Нацисты не те, кому можно было переходить дорогу безнаказанно. Поверьте мне, вы думаете, что все знаете о нацистах, но это не так. Они были действительно злобными, и сумасшедшими. Они сделали бы что угодно, по любому поводу.

Я не собиралась спорить. Я ей верила.

Девушка Ларри, Джули, – которая теперь его жена и моя невестка – тоже вступила в разговор.

– Я думала, нацисты пытались убить Opa из-за его ансамбля.

– Да, и из-за этого тоже, – Рита махнула рукой так, словно предать Национал-социалистическую партию не один, а два раза, было делом пустяковым.

– Его ансамбль?

– Он создал марширующую музыкальную группу, чтобы местным мальчикам не пришлось вступать в Гитлерюгенд, – пояснил Ларри. – Гитлера это не особенно порадовало.

– Могу представить.

– Как бы то ни было, – продолжила Рита, – моего отца до сих пор помнят за все то, что он сделал. В Унтербойингене он герой.

На самом деле, после того, как колокола были водружены на место на колокольню святого Колумбана, Антон написал прекрасную песню, чтобы отпраздновать их музыку и всю эту историю, эту песню каждый год исполняют в церкви Святого Колумбана, чтобы почтить память Opa и колокола, которые он помог спасти. В начале 2017 года мне выпала честь перевести слова