Злой волк - Неле Нойхаус

– Он мой любимый шеф, – она завела двигатель, включила задний ход и подмигнула ему. – До завтра!

В отделе К2 царил исполненный надежды оптимистический дух. Выступление Боденштайна в программе «Дело № XY» принесло новую волну наводок, которые оставалось только проверить. Свидетельница Карен Веннинг ровно в девять явилась в комиссариат и поминутно описала произошедшее 7 мая. Она была абсолютно уверена, что девушка, которая так отчаянно просила о помощи, была той самой обнаруженной в Майне жертвой, и вызвалась при участии специалиста из Управления уголовной полиции земли помочь в составлении фоторобота мнимых родителей.

– Она художник-гример во франкфуртском драматическом театре и разбирается в лицах, – объяснила Пия своему шефу, который приехал, когда она и Джем закончили беседу со свидетельницей. – Дама уже работала в кино, на телевидении и в театре.

– Она заслуживает доверия? – Боденштайн снял пиджак и повесил его на спинку стула у своего письменного стола.

– Да, безусловно. – Пия села за свой письменный стол и в сжатой форме изложила ему информацию, которую они получили в результате разговора с Лутцем Альтмюллером. Боденштайн внимательно слушал.

– Ты сомневаешься в том, что Ротемунд преступник? – Он наморщил лоб.

– Да. В их отношениях с Ханной Херцманн есть что-то, что выходит за рамки профессионального интереса, – ответила Пия. – В среду вечером она отвозила его в кемпинг и была у него в вагончике. Волос, найденный там, принадлежит ей. А что, если в ту ночь у них были просто половые сношения по обоюдному согласию?

– Может быть, – проговорил Боденштайн. – А что с Принцлером?

– Коллеги из Франкфурта сделали милость и назначили мне время для встречи в Пройнгесхайме сегодня во второй половине дня, – сказала Пия с сарказмом. – Кстати, я узнала, что обыск в его доме не дал результатов, как ты и предполагал. Никакого оружия, никаких наркотиков, украденных автомобилей или нелегально проживающих девушек.

Боденштайн сделал глоток кофе и воздержался от комментариев. Пия продолжила свое сообщение, рассказав, что они проверили всю картотеку пациентов Леонии Вергес, но безуспешно.

– С какой целью вы это делали? – спросил Боденштайн.

– Чутье подсказывает мне, что Ханна Херцманн проводила свое расследование не в отношении «Королей дороги», – ответила Пия, скрестив руки на груди. – Я думаю, что оба случая – с Ханной Херцманн и Леонией Вергес – взаимосвязаны. Вероятно, это был один и тот же преступник.

– Понятно. Почему ты так думаешь?

– Кай, Кристиан и я говорили о возможном психологическом профиле преступника. Мы думаем, ему где-то от сорока до пятидесяти лет, у него или коммуникационный барьер, или проблемы с женщинами в целом и заниженная самооценка. У него явные садистические и вуайеристические наклонности, он испытывает удовлетворение от страданий других, когда жертва молит его о пощаде и борется со смертью. Ему нравится властвовать над людьми, которые его превосходят, но которых он может унизить и оскорбить их достоинство тем, что заковывает их в кандалы и вставляет в рот кляп. У него отсутствуют представления о морали. Он скорее холерик, но тем не менее очень умен и, вероятно, также образован.

Она улыбнулась, когда увидела удивленное лицо Боденштайна.

– Повышение квалификации Кая оправдалось, не так ли?

– По крайней мере, это звучит впечатляюще, – ответил Боденштайн. – Кому из наших подозреваемых подходит этот профиль?

– К сожалению, мы до сих пор не знаем достаточно хорошо ни Ротемунда, ни Принцлера, чтобы судить об этом, – призналась Пия. – Поэтому я хотела бы сегодня после обеда взять с собой в Пройнгесхайм Кая или Кристиана.

– С моей стороны никаких возражений, – Боденштайн допил кофе. – Это все?

– Нет. – Пия решила самую щекотливую тему оставить «на закуску». – Я бы очень хотела услышать от тебя что-нибудь о смерти Эрика Лессинга.

Боденштайн, который как раз хотел поставить свою чашку, замер с ней в руке. Его лицо мгновенно закрылось, как будто у него внутри опустилось жалюзи. Чашка парила в двух сантиметрах от блюдца.

– Я об этом ничего не знаю, – сказал он, поставив чашку, и встал. – Пойдем в переговорную комнату.

Пия была разочарована, хотя и рассчитывала на подобную реакцию.

– Это Франк застрелил его и двоих «Королей дороги»?

Боденштайн остановился, не оборачиваясь к ней.

– Что это значит? – спросил он. – Какое это имеет отношение к нашим делам?

Пия вскочила и подошла к нему.

– Я думаю, что Франка использовали, чтобы устранить опасного свидетеля, а именно осведомителя Эрика Лессинга. Лессинг, видимо, узнал у «Королей дороги» нечто, что никто не должен был знать. Это не было ни случайностью, ни самообороной. Это было тройным убийством, которое кто-то заказал. Франк выполнил этот заказ. Кто знает, что ему рассказали? Так или иначе, он застрелил коллегу.

Боденштайн тяжело вздохнул и обернулся.

– Ну, тогда ты все знаешь, – сказал он.

На какой-то момент в комнате воцарилась полная тишина, только через закрытую дверь доносился приглушенный звон телефона.

– Почему ты мне этого никогда не рассказывал? – спросила Пия. – Я никак не могла понять, почему к Франку было такое особое отношение, почему ты его всегда защищал. Твое недоверие обижает меня.

– Это не имеет ничего общего с недоверием, – ответил Боденштайн. – Я сам не имел к этому никакого отношения, поскольку работал совсем в другом отделе. Причиной, по которой я вообще узнал некоторые подробности, была…

Он запнулся, задумавшись.

– …доктор Николя Энгель, – закончила фразу Пия. – Она была руководителем соответствующего отдела. Я права?

Боденштайн кивнул. Они посмотрели друг на друга.

– Пия, – сказал он наконец тихо, – это очень опасное дело. Вплоть до сегодняшнего дня. Я сам не знаю имен, но некоторые из ответственных лиц того времени и сегодня все еще занимают высокие посты. Они в свое время прошли по трупам, они сделают это и сегодня.

– Кто?

– Я этого не знаю. Николя мне не рассказывала детали. Наверное, чтобы защитить меня. Но и я не хотел знать больше этого.

Пия внимательно посмотрела на своего шефа. Она задавалась вопросом: говорит ли он ей правду? Что в действительности было ему известно? И совершенно неожиданно осознала, что больше не доверяет ему. Что бы он сделал и как далеко пошел бы, чтобы защитить себя и других?

– Что ты намерена делать? – спросил он.

– Абсолютно ничего, – солгала она, пожав плечами. – Это старые дела. Видит бог, нам есть чем заняться.

Их взгляды встретились. В его глазах на мгновение вспыхнуло нечто подобное облегчению. Или ей это только показалось?