Вендетта, или История всеми забытого - Мария Корелли

Я улыбнулся его горячности и восторженности, разлил по бокалам выдержанное «Монтепульчано» и предложил ему попробовать вино. Он отхлебнул и принялся расхваливать его букет, как и не снилось так называемым ценителям.

– Ваше здоровье, ваше сиятельство! – произнес он. – Желаю вам долгой и счастливой жизни!

Я поблагодарил его, хотя его добрые пожелания не нашли отклика в моей душе.

– И вы хотите того, что пророчат вам ваши друзья, Андреа? – спросил я. – Вы собираетесь жениться?

Мой гость поставил недопитый бокал и загадочно улыбнулся.

– Что ж, кто знает! – бросил он, беспечно пожав плечами, но в его остром взгляде мелькнула нежность, которая не ускользнула от моего внимания. – Есть одна девушка. Мама ее обожает. Она хрупкая и красивая, как Тереза – возлюбленная Кармело Нери. Вот такого росточка. – Он легонько хлопнул смуглой рукой себя по груди и рассмеялся. – Головой вот досюда. С виду нежная, как лилия, но сильная, как чайка, и никто больше нее не любит бушующие волны. Возможно, на Рождество Пресвятой Девы, когда зацветут белые лилии… Возможно! Никогда ведь не угадаешь… Может, нам и споют старую песню:

Мурлыча себе под нос мелодию известной любовной песенки, он поднес бокал ко рту и с удовольствием осушил его, а его честное лицо при этом сияло от счастья. Всегда одна и та же история, грустно подумал я. Любовь-искусительница, любовь-разрушительница и любовь-проклятие! Неужели нет никакого спасения от этой манящей ловушки, куда попадают и где гибнут людские души?

Вскоре Андреа отвлекся от своих сладостных мечтаний и, придвинув кресло поближе ко мне, принял таинственный вид.

– Что же до вашего друга, попавшего в беду… – доверительным тоном произнес он и умолк, будто ожидая разрешения продолжать.

Я кивнул.

– Дальше, друг мой. О чем вы договорились?

– Обо всем! – торжественно объявил он. – Все пройдет как по маслу. В шесть утра в пятницу «Рондинелла», бриг, о котором я рассказывал вашему сиятельству, снимется с якоря и пойдет в Чивитавеккья. Его капитан, старый Антонио Барди, подождет десять минут или, если понадобится, четверть часа, этого…

– Пассажира, – подсказал я. – Очень любезно с его стороны, однако ему не понадобится ни на секунду откладывать выход в море своего судна. Он доволен платой за провоз?

– Доволен! – Андреа добродушно выругался и рассмеялся. – Клянусь святым Петром! Если бы он был недоволен, лучше бы ему утонуть в этом плавании, как последнему псу! Хотя, по правде сказать, ему всегда трудно угодить: он ведь старый, ершистый и упрямый. Да, он из тех, кто слишком много повидал в жизни и устал от нее. Уж поверьте, даже самое неспокойное море в глазах старины Барди – тихий пруд для разведения рыбы. Но в этот раз он был доволен, ваше сиятельство, его язык одеревенел, а глаза замаслились так, что не удивлюсь, если ваш друг, ступив на борт, вдруг обнаружит, что капитан онемел и ослеп.

– Это хорошо, – с улыбкой сказал я. – Премного вам благодарен, Андреа. И все же хочу вас попросить сделать мне еще одно одолжение.

Сицилиец легко и изящно взмахнул рукой.

– Ваше сиятельство, всем, чем смогу… Говорите.

– Сущая безделица, – ответил я. – Нужно просто взять небольшой саквояж, принадлежащий моему другу, отнести его на борт «Рондинеллы» и оставить под присмотром капитана. Сделаете?

– С превеликим удовольствием. Если вам угодно, могу забрать его прямо сейчас.

– Именно этого я и хочу. Подождите здесь, пока я его принесу.

Оставив его на минуту-другую, я прошел к себе в спальню и достал из шкафа, который всегда держал закрытым, самый обычный саквояж из грубой кожи. Я тайно упаковал его, ничего не сказав Винченцо и положив туда самое, на мой взгляд, необходимое. Самым же важным из всего была толстая пачка банкнот. Это было почти все, что осталось от денег, которые я поместил в банк в Палермо, – я снимал их со счета постепенно, оставив лишь пару тысяч франков, которые были мне не особенно нужны. Я запер саквояж и застегнул ремни. Бирки с именем на нем не было, и весил он немного. Я отнес его Андреа, который легко подбросил его в правой руке и с улыбкой сказал:

– Ваш друг – человек небогатый, ваше сиятельство, если тут весь его багаж!

– Вы правы, – согласился я, едва заметно вздохнув. – Он и вправду очень беден: лишился всего, что принадлежало ему по праву, из-за предательства тех, для кого он старался. – Я помолчал, потом продолжил: – Вот почему я заплатил за его провоз и сделал все возможное, чтобы ему помочь.

Андреа слушал с сочувствующим видом.

– Ах, у вас доброе сердце, ваше сиятельство, – задумчиво пробормотал он. – Побольше бы таких людей, как вы! Частенько, когда судьба бьет человека, то этого как будто мало, и все остальные спешат добавить. И зачастую бедный неудачник оказывается забитым насмерть! Этот ваш друг, несомненно, человек молодой?

– Да, очень, ему и тридцати нет.

– А вы ему будто отец родной! – восторженно воскликнул Андреа. – Надеюсь, он останется искренне вам благодарен, ваше сиятельство.

– Я тоже надеюсь, – ответил я, не в силах сдержать улыбку. – А теперь, друг мой, возьмите вот это. – И я вложил ему в руку небольшой запечатанный сверток. – Это для вас. Не открывайте его, пока не окажетесь рядом с матушкой, которую так любите, и с девицей, о которой мне говорили. Если содержимое вас обрадует, в чем я уверен, считайте, что ваше счастье сделало и меня чуть счастливее.

При этих моих словах его темные глаза благодарно сверкнули, он поставил саквояж на пол и немного застенчиво протянул мне руку. Я крепко пожал ее и попрощался с ним.

– Клянусь Бахусом! – еле сдерживаясь, воскликнул он. – Наверное, сам дьявол держит меня за язык! Я должен что-то сказать, ваше сиятельство, но никак не найду нужных слов. Когда мы снова увидимся, я постараюсь куда лучше вас отблагодарить.

– Да, – мечтательно и несколько устало ответил я. – Когда мы снова встретимся, Андреа, вы отблагодарите меня, если захотите. Однако поверьте: я в благодарностях не нуждаюсь.

На этом мы расстались, чтобы никогда больше не встретиться: он вернулся к своей веселой и опасной жизни среди ветров и морей, а я… Однако не стану торопить события. Позвольте мне шаг за шагом пройти сквозь лабиринты воспоминаний по земле, орошенной кровью и слезами, не пропустив ни одного острого камешка подробностей на печальном пути, ведущем к горькому концу.

Тем же вечером я переговорил с Винченцо. Он пребывал в меланхолическом и молчаливом настроении, вызванным объявленным мною чуть раньше известием, а именно: что во время моего свадебного путешествия его услуги мне не понадобятся. Он надеялся сопровождать меня и выполнять обязанности курьера, камердинера и дворецкого – в общем, доверенного лица. Эта надежда частично компенсировала его расстройство из-за того, что я вообще решил жениться.