Кровь, слава и любовь - Жюльетта Бенцони

– Рабастан, я женюсь!

Беарнец чуть не подавился, другу пришлось крепко похлопать его по спине.

– Смеешься, что ли? Ты – женишься?! Но зачем?

Мушкетер пожал плечами и опустошил свой кубок, прежде чем наполнить его снова.

– Может, дело в возрасте, но главное – приказ! Кардинал дал мне понять, что капитан мушкетеров должен принимать гостей в собственном доме. Чтобы вести дом, нужна хозяйка. Ну, я и послушался: выбрал одну женщину, и мы должны пожениться через три дня. Ты будешь присутствовать на свадьбе!

Тяжелый вздох, которым сопровождалось это объяснение, и новый стакан вина, который должен был помочь подавить этот вздох, яснее ясного говорили о том, как д'Артаньян сожалеет, что приходится расставаться с веселой холостяцкой жизнью. Что же до Рабастана, то он глаз не сводил с друга. На лице растерянного беарнца читалось недоверие, смешанное с состраданием.

– Да никто же не поверит в это там, у нас дома! Ты – и вдруг женишься! Анри д'Арамиц просто лопнет со смеху. О, он будет смеяться, не переставая, не меньше недели!

– Что уж так веселиться, – ответил д'Артаньян, задетый за живое. – В конце концов, он сам женат уже десять лет! Наш бывший Арамис очень давно отказался от безумств, которые мы совершали во времена нашей юности вместе с Атосом и нашим дорогим Портосом…

Когда д'Артаньян произносил последние два имени, выразительное лицо капитана мушкетеров омрачилось, и Рабастан инстинктивно понизил голос.

– Они оба уже умерли, правда? И сеньор Арман де Силлеж д'Атос и сеньор Исаак де Портос?

– Да. Один был убит на дуэли, другой погиб на войне, – вздохнул д'Артаньян. – Из нас четверых в живых остались лишь д'Арамиц да я сам. Вот видишь, теперь настало время остепениться и мне…

– Может быть, ты и прав… А потом, я думаю, ты любишь свою суженую?

– Разумеется, я люблю ее, – чуть-чуть живее, чем можно было ожидать, откликнулся д'Артаньян. – Все любят своих суженых! Впрочем, – поторопился он добавить, – у нее масса достоинств: она богата, она меня любит, и она очень хороша собой. Чего же еще требовать от женщины?

– Верно, – заметил Рабастан, продолжавший пристально смотреть на друга. – Выпьем за твою будущую женитьбу! Желаю тебе большого счастья!

Друзья чокнулись, но Рабастану все равно казалось подозрительным слишком уж хорошее настроение мушкетера. Он поставил бы свою лошадь против корзины капустных кочанов на то, что д'Артаньяну в тысячу раз было бы приятнее не жениться!

Однако три дня спустя в луврской часовне гасконец стал свидетелем бракосочетания. Какая прекрасная была свадьба! Присутствовали сам король, королева-мать Анна Австрийская, уже порядком одряхлевший кардинал Мазарини и весь французский двор. В первых рядах собравшихся блистали красотой племянницы кардинала, прелестные Манчини, с которых глаз не спускал молодой Людовик XIV.

Что касается невесты, это была женщина лет примерно тридцати пяти, темноволосая, довольно пухленькая и к тому же еще сохранившая почти девичью свежесть. Она выглядела бы весьма соблазнительно, если бы не чрезмерная стыдливость и набожность, которые, на взгляд Рабастана, отнимали у нее большую часть природного очарования. Глядя на невесту, друг детства капитана мушкетеров не уставал думать о том, как такой бонвиван и озорник, как д'Артаньян, мог выбрать для себя подобную супругу. Зато он теперь гораздо лучше понимал, почему тот так тяжело вздыхал в вечер их первой после долгой разлуки встречи три дня назад. Тем не менее вдовствующая баронесса Шарлотта-Анна де Сен-Круа де ла Клейетт время от времени, поворачиваясь к жениху, бросала на него красноречивые взгляды. Шарлотта пыталась скрыть свои чувства, находясь в святом месте, но взгляды эти совершенно откровенно говорили об истинной природе ее отношения к д'Артаньяну. Женщина была влюблена в обольстительного капитана, как кошка. «Господи боже мой, когда речь заходит о любви, никогда нельзя терять надежду», – в утешение себе думал Рабастан.

Однако и он не смог сдержать вздоха сожаления, когда новобрачные вышли из часовни и направились в Большую Галерею, чтобы принять там поздравления от королевской семьи. Он приехал в Париж исключительно для того, чтобы встретиться с д'Артаньяном, хорошо провести время в его обществе и вспомнить хоть отчасти на деле счастливые времена их юных дней! А попал на эту дурацкую свадьбу! Похоже, что даже последние искорки буйного пламени, которое, как ему казалось, всегда будет бушевать в груди его друга, угаснут в семейной скуке! Нет, жизнь решительно потеряла всякий смысл, и Рабастан твердо пообещал себе завтра же пуститься в обратный путь… Домой! Там он, по крайней мере, сможет обсудить волнующую новость с Анри д'Арамицем за несколькими бутылками доброго старого жюрансона…

Пока Рабастан наедине с самим собой предавался всем этим размышлениям, стараясь по-философски отнестись к случившемуся, новобрачные переступили порог красивого особняка на набережной Гренуйер. Д'Артаньян только что купил его специально по случаю женитьбы и немало гордился своим приобретением. Он очень рассчитывал на то, что роскошь и элегантность дома помогут ему хоть немножко «разморозить» супругу, которая в течение всего пути из королевского дворца не проронила ни слова.

Он и сам, сильно смущенный ее явной холодностью, не предпринимал никаких попыток завязать разговор. Бурная жизнь, которую он вел до сих пор как в Париже, так и на поле брани, приучила его к легкой удаче и к быстрым любовным победам. К тому же он довольно плохо знал ту, с которой только что сочетался законным браком. Ее странная замкнутость попросту парализовала его.

Сидя рядом с ним в карете, смиренно сложив руки на коленях и опустив глаза, госпожа д'Артаньян не бросила ни одного взгляда ни направо, ни налево. Она упорно молчала, хотя губы ее постоянно шевелились, видимо, она повторяла молитвы. Конечно, весьма почтенное занятие. Но разве оно способно вдохновить мужчину! Тем не менее, когда карета переехала через Красный мост, мушкетер сделал робкую попытку взять жену за руку. Увы, она сразу же испуганно отдернула ее и, отпрянув в свой угол, непонимающе уставилась на мужа. Д'Артаньян почувствовал обиду и глухое раздражение. Подобное поведение было бы понятно, если б речь шла о совсем юной девушке, только что вышедшей из стен монастыря, но вдова, сочетающаяся вторым браком!..

Шарлотта согласилась протянуть мужу руку, только когда тот предложил ей помочь выйти из кареты у подъезда особняка.

– Вот вы и дома, мадам, – вздохнул д'Артаньян. – Надеюсь, вам здесь понравится…

– О, да!.. Хотя… раз мы будем жить вместе…

Она не закончила фразы, но у любящего супруга возродились кое-какие надежды. Ничего! Прелестная толстушка всего лишь слегка взволнована… Все, конечно, уладится наилучшим образом, пусть чуть-чуть позже…

Итак, они принялись вместе обходить комнату за комнатой своего большого дома, окна которого выходили на Сену, Лувр и Тюильри. Новобрачная соизволила признать, что новое жилище пришлось ей по вкусу. Но, видимо, спальня мужа показалась ей не слишком приятным местом. Она не смогла сдержать возгласа, в котором послышались изумление и крайнее неодобрение.