Искатель - Тана Френч

– Нет, – говорит Кел. Думает о ее увечьях, которые сейчас представляет смутно, однако то, что помнит, – ужасно.

Трей не обращает внимания и шагает к дому, Кел сознает, что идет с ней. Они бредут по траве, то выпадая из света, то возвращаясь к нему, подпирая друг дружку, как пара пьянчуг. Оба пыхтят. Кел чувствует каждый дюйм тьмы, расстилающейся вокруг, – и каждый дюйм их тел представляет собой безупречную мишень. Старается хромать проворнее.

Когда захлопывает за собой дверь и запирает на два замка, у него содрогаются все до единой мышцы. Внезапный яркий свет шибает по глазам.

– Дай полотенце, – говорит он, падая на стул у стола. – И зеркало.

Трей оставляет “хенри” на кухонной стойке и приносит Келу что попросил, а затем тазик с водой и аптечку и висит над ним, пока он промокает нос полотенцем.

– Вы как? – переспрашивает.

Кел улавливает напряжение у нее в голосе. Глубоко вздыхает – чтоб стало поровнее.

– Типа такого, как у тебя вчера, – отвечает сквозь полотенце. – Потрепали хорошо, но бывало и хуже.

Малая нависает еще минуту, смотрит на него, теребит пальцем губу. Затем внезапно отправляется к морозилке, возится в ней. Пока не остановилась кровь, Кел задирает штанину, проверяет колено. Багровое, распухшее, поперек полоса еще темнее, но, поэкспериментировав, Кел почти не сомневается, что не сломано. Ключица наверняка треснула: стоит шевельнуть плечом, как стреляет болью. Правда, очень осторожно ощупав ее, он обнаруживает, что линия прямая. Значит, вправлять не понадобится, это хорошо. Кел определенно предпочел бы не объяснять всего этого врачу.

Трей бросает на стол перед ним два пластиковых пакета со льдом.

– Что еще? – спрашивает.

– Перевязь понадобится, – говорит Кел. – Простыня в уборной на окне, она длинная, снизу полосу можно отрезать. Ножницы вон в том ящике.

Трей идет в уборную, возвращается, мастерит из того, что отрезала, грязную, но годную перевязь. Когда им удается стащить с Кела куртку и приладить перевязь, Трей забирается на кухонную стойку, откуда можно следить за окном.

Нос кровить перестал. Кел ощупывает его, стараясь не показывать малой, что морщится при каждом касании. Нос разнесло вдвое против обычных размеров, но на ощупь очертания вроде не изменились. Дрожь унялась, можно худо-бедно умыть лицо, макая в таз уголок полотенца. В зеркале он смотрится примерно так, как и ожидал: нос похож на помидор, назревают два фингала под глазами, хотя и близко не такие зрелищные, как у малой.

Трей наблюдает за ним.

– Ты глянь на нас, – говорит Кел. Голос такой же глухой и смазанный, как сквозь полотенце. – Парочка битых бродячих дворняжек.

Трей кивает. Не разобрать, насколько все это ее потрясло. На лице по-прежнему эта жесткая, сосредоточенная решимость, какую он слышал у нее в голосе еще во дворе, при оружии. Вроде как не к месту такая решимость у ребенка. Келу кажется, что он должен что-то с этим сделать, но прямо сейчас не сообразит, что именно.

Откидывается на стуле, пристраивает один пакет со льдом к колену, второй – к носу и сосредоточивается на том, чтобы замедлить тело и ум, чтоб заработали как надо. Вспоминает предыдущие драки, какие выпадали ему, чтобы сравнить с этой. Пацаны в школе, несколько раз. Еще этот идиот, бросившийся на него с обрезком трубы на улице после вечеринки, на которой были Кел с Донной в буйные деньки, – решил, что Кел странно посматривает на его девушку, у Кела до сих пор вмятина на ляжке там, куда воткнулся конец трубы. Тот мужик собирался его убить – как и тот, который вмазался чем-то и выскочил из проулка, когда Кел патрулировал, и не успокаивался, пока Кел не сломал ему руку. И вот пожалуйста – Кел опять сидит, теперь на другом краю света, в дальнем углу Ирландии, с разбитым носом. Ему от этого почему-то уютно.

– У нас жила одно время побитая дворняжка, – говорит Трей со своего шестка. – Мы с Бренданом и с папкой шли в деревню и нашли этого пса на дороге. Весь потрепанный и в крови, и лапа больная. Папка сказал, подыхает. Собирался утопить его, чтоб не мучился. А Брендан что? Хотел вылечить ему лапу, папка в итоге сказал, пусть пробует. Еще шесть лет он у нас прожил, тот песик. Хромал, но вообще все шик. Спал на кровати у Брендана. Умер под конец от старости.

Кел никогда столько слов от нее не слышал, тем более без особой цели. Поначалу решает, что так через болтовню у нее выходит напряжение, но глядит, как она смотрит на него, и осознаёт, что́ она делает. Применяет то, чему у него же и научилась, – говорить о чем угодно, что взбредет на ум, чтобы его успокоить.

– Сколько тебе было? – спрашивает Кел.

– Пять. Брен сказал, что имя могу я придумать. Я назвала Шлёпом – у него пятно вокруг глаза было, типа нашлепки. Сейчас что получше придумала бы, но тогда я была маленькая.

– Ты выяснила, откуда он взялся?

– Не. Не отсюда, а то мы б о нем знали. Кто-то, может, выбросил из машины на главной дороге, и он оттуда приполз. Не из выпендрежных собак. Просто черно-белая дворняга.

– Такие лучше всех, – говорит Кел. – Брат твой молодец. – Пробует колено – теперь, когда первый шок сошел, оно вполне служит. – Скажу тебе, мне сейчас лучше, чем я ожидал.

Это, в общем, правда. Ему все еще шатко много где и мутит от проглоченной крови, но в целом могло выйти гораздо хуже. И вышло бы, если б не Трей и “хенри”.

– Спасибо, малая, – произносит он. – Что прикрыла мне задницу.

Трей кивает. Тянется к хлебу, сует пару кусков в тостер.

– Думаете, они б вас прибили?

– Кто знает, – отвечает Кел. – Не рвусь выяснить.

Отнимать у малой заслуги он не хочет, но сомневается, что его бы убили, – ну только если кто-нибудь облажался бы. Он понимает разницу: его били не для того, чтобы прикончить. Как он и говорил Дони, дублинским ребятам внимание, привлеченное к дохлому янки, незачем. Цель была одна – сделать внушение.

Теперь же, когда Трей кого-то подстрелила, расклад может поменяться. Зависит от того, насколько этот Остин уравновешен, насколько убедительным удастся быть Келу и до чего крепко старшой держит в кулаке свою банду. Кел нисколько не расположен звонить сегодня же вечером, но завтра утром точно придется – когда, по разумным прикидкам, Остин проснется.

Трей поочередно присматривает за окном, за тостом и за Келом.

– Ты ружье-то зарядила быстро, – говорит Кел.

– Оно у меня было наготове. Как вы уехали.

– Как ты его из сейфа достала?

– Подглядела комбинацию, когда вы его в тот раз доставали.

Кел порывается прочесть ей лекцию о том, что нельзя браться за ружье, пока ей не дадут на то разрешение и лицензию, но обстоятельства кажутся неподходящими.

– Точно, – говорит. – Откуда такая уверенность, что ты бы в меня не попала?

У малой такое лицо, будто вопрос до того тупой, что едва заслуживает ответа.